Эта выходка злила Гаррета и в день их последней встречи, и на следующий день, и ещё через день. Злила так, что с трудом удавалось держать себя в руках.
Больше всего Гаррет ненавидел, когда ему лгали и пытались использовать его. Ему так надоели подобные практики, что он давно уже решил: спецслужбы не для него.
Романтика молодости, когда хотелось быть героем, помогать попавшим в беду и защищать граждан Сети, давно прошла.
Гаррет всегда был слишком недисциплинирован для строевой. К счастью, «Инициатива» весьма свободно подходила к подбору агентов, исходя из того, что пригодиться может любой. Довольно быстро Гаррет понял, что такая неразборчивость нивелируется скрытностью, запутанностью системы управления и ещё десятком прелестей, которые характерны для любой бюрократической махины.
Гаррет, впрочем, оставался от всей этой суеты в стороне. Он предпочитал работать, а не интриговать, и до тех пор, пока внутренние разборки не касались его самого, старался закрывать на них глаза.
Кэри этого делать не могла. Они с Гарретом с самого начала сошлись на том, что оба видели слишком много смысла в своей работе. Слишком принципиально подходили не к букве, но к духу устава. И потому имели массу общих тем для разговора в баре после летучки – наподобие того, почему «Инициатива» изображает свою непричастность к очередному конфликту, который напрямую угрожает здоровью и благополучию граждан Сети.
– Дерьмо это всё! – говорила Кэри, и фраза эта звучала чаще год от года. Потому сейчас Гаррет был не так уж удивлён, узнав, что в конце концов Кэри предпочла «Инициативе» «Монолит». Не слишком он удивлялся и тому, что «Монолит» агента Донован тоже разочаровал и она отправилась искать «третий путь».
Понять Гаррет не мог одного – почему Кэри ничего ему не сказала? Не доверяла? Или попросту использовала в своей игре? Выкачивала из него информацию, вводила дезу?
Гаррет уже не хотел этого знать, но перестать задаваться подобными вопросами не мог.
Кэри манипулировала им – вероятность этого приближалась к ста процентам, и если можно было сомневаться относительно тех двух лет, когда они жили вместе и Кэри уже работала на «Монолит», то относительно их последней встречи сомнений быть не могло.
«Дерьмо это всё!» – хотелось Гаррету повторить вслед за женой, которая заставила его четыре года мучиться в неизвестности и надежде, чтобы потом показать своё новое лицо и снова его бросить.
В первые дни Гаррет винил себя за то, что сделал, но в то же время он с самого начала понимал, что иначе быть не могло. Нужно было выбирать. Если бы не его удар, Кэри выстрелила бы в Нину. И хотя умом Гаррет понимал, что Нина тоже не виновата, он не мог унять поднимавшуюся внутри злость.