Войдя до предела, Гаррет замер. Отстранился, вглядываясь в чистые, как воды горной реки, серые глаза. Повёл бёдрами по кругу, заставляя туман желания подёрнуть дымкой эти зрачки. Нина качнула бёдрами навстречу, постепенно втягиваясь в неторопливый ритм мягких движений, больше похожих на поглаживания.
– Люблю тебя… – прошептала она.
По загривку Гаррета пробежал ток от этих слов. Остатками разума он понимал, что должен остановить то, что происходит между ними. Не позволить Нине довериться ему целиком. Понимал – и не мог.
Ему нравилось срывать сладкие стоны с этих губ. Ему нравилось слышать собственное имя, произнесённое почти что шёпотом:
– Рет…
Никто не называл его так. Никогда. Кэри звала его Гарри, а остальные не были настолько близки, чтобы придумывать ему новые имена. Но Гаррет чувствовал, что Нина имеет на это право. И он хотел ей это право дать.
Гаррет продолжал раскачиваться, то проникая в тело девушки на всю глубину, то выходя из него почти целиком. А Нина всё гладила и гладила его, не пытаясь торопить.
– Хочу, чтобы ты всегда был со мной, – прошептала она.
Гаррет закусил губу, чтобы не закричать, и внезапно понял…
– Я тоже этого хочу, – прошептал он в ответ, – Нини… моя…
Оргазм был долгим и не походил на взрыв. Он стал лишь последним аккордом той долгой мелодии, что связала этим вечером их тела.
Гаррет не выходил. Напрочь забыв про рану, он лежал на любимой и гладил её по плечам, иногда начиная целовать. И шептал:
– Нини… Ниночка…
Снаружи начался дождь. Он негромко шелестел по камням и листве, отгораживая любовников от остального мира стеной. Прохладный ветерок забирался в пещеру, но им было тепло вдвоём.
Погружённый в сонную негу Гаррет не слышал звука шагов. За шумом дождя не слышала их и Нина. Она лежала неподвижно, вжимаясь щекой Гаррету в плечо. И даже когда щёлкнул затвор, никто из них не поднял головы.
Только когда прогремел выстрел – один-единственный – и свинцовая пуля разнесла нейро-схему почти неуязвимой автоматической охранной системы, Гаррет вскочил. Одеться он не успел. Он вообще забыл о том, что на нём ничего нет, когда увидел в десяти шагах от себя знакомое лицо, которое не мог не опознать даже под зелёными полосами маскировочной краски. На пришелице была серо-зелёная майка и пятнистые военные штаны. В крепких, загорелых руках она держала автомат, и дуло смотрело прямиком Гаррету в лицо.
– Не двигайся, – сказала гостья.
– Кэри… – ничего другого произнести Гаррет не смог.