Она внимательным взглядом окинула дом — что-то зацепило сознание, но ускользнуло. Пригляделась пристальнее. Вот оно! Радостное озарение нахлынуло теплой волной. По периметру здания плотно прилегала труба, одним концом проникая внутрь, а другим по опорам уходила через огороды к соседнему дому. Опоры и трубы, выкрашенные тусклой зеленой краской, плохо проглядывались среди листвы.
«Газ!!! Мама ведь говорила! Слава Богу, хоть газ здесь есть!!! — облегченно подумала Катя. — Нагреем воды, намоемся, чаю попьем и спать, спать! Остальное завтра!» — радостные мысли закружили в уставшей голове.
Воодушевленная, она решила посмотреть, что за домом. Пересекла плотно заросшее одуванчиками и островками молодой крапивы пространство и уткнулась в крепкий из широких потемневших досок сарай, крытый заросшим лишайником шифером. За сарай вела еле угадываемая в траве тропка.
«Ладно, гляну, что там и быстро назад, Сонечка ждет», — тревожно опомнилась от своих изысканий Катя.
За сараем когда-то сажали огород. Обширный участок, огороженный с трех сторон провисшей ржавой сеткой-рабицей на покосившихся столбах, пестрел одуванчиками среди зарослей поднимающейся молодой травы. Катя развернулась и вихрем побежала назад.
Нога вдруг зацепилась за какую-то невидимую железяку, и Катя растянулась во весь рост. Руки утонули в молодой крапиве, помутилось в глазах от жгучей боли. Она громко использовала весь запас матерных слов, которые когда-либо слышала, но до сего дня не пользовалась. Как-то причины не было! «Все когда-то случается впервые, вот уже и матерюсь!» — философски размышляла Катя, с ужасом разглядывая руки, на которых «распускались» волдыри крапивных ожогов.
Она дошла до калитки и остановилась как вкопанная. От скамейки доносился резкий женский голос. Сонечка с кем-то разговаривала. Катя прислушалась.
— Бабушка, смотрите, это Шерри. Мама сказала, что этот котенок — девочка. Правда, хорошенькая?! — Сонечка вопросительно посмотрела на полноватую старую женщину в застиранном синем шерстяном спортивном костюме и темной безрукавке поверх. На голове старухи пламенел красный платок с огуречным орнаментом, на ногах чернели резиновые калоши.
Старая женщина усмехнулась:
— Муська это моя! Ее мать притащила в конце зимы. Оставила я Муську-то, порода уж больно хороша — мышей и крыс дочиста изводят.
Сонечка растерянно хлопала глазенками.
— А ты, деточка, здесь одна? — в голосе старухи слышалось подозрение.
— Мама сейчас придет! Она дом пошла смотреть. Мы будем теперь здесь жить, — бесхитростно выбалтывала семейные секреты дочка.