Наконец-то хозяин кабинета завершил разговор.
— Жарко, — философски изрек он, отложив в сторону газету, и забулькал водой в стакан из графина. Взглянул в пылающие обидой Катины глаза на кажущемся спокойным бледном до синевы лице с плотно сжатыми губами.
— Не мог я поступить по-другому, Катерина! — начальник ветуправления с силой растер ладонями лицо и шумно вздохнул. — Два дня назад ворвался ко мне наш начальник дезинфекционного отряда. Авторитет, каких поискать! Тридцать лет у нас работает, — хозяин кабинета уважительно поднял вверх указательный палец. — Ну и устроил мне тут… разборки. Как прознал, что я тебе место обещал? И кадровичка у меня не из болтливых! Не знаешь, откуда он мог узнать? — с недоумением взглянул он на Катю.
Она отрицательно помотала головой.
— Кричал, как могли без его ведома, не посоветовавшись… И про тебя плохо говорил — мол, что-то с тобой не так, — начальник ветуправления насупился и замолчал.
В кабинете повисла гнетущая тишина, изредка нарушаемая гудением неведомо как залетевшего между оконных рам шмеля.
«Не плакать… Не кричать…» — крутилось в Катином сознании.
— До свидания, — она кивнула и размеренным шагом пошла к двери.
— Катерина, ты уж извини. Нехорошо получилось, — растерянный голос начальника ветуправления виновато толкал ее в спину.
* * *
«Эй, девушка с заднего сиденья! Просыпайтесь, Порецкое. Ночью надо спать!» — залихватски гаркнул пожилой водитель и рассмеялся.
Раскрасневшаяся от дремы Катя поспешно спрыгнула с подножки опустевшего автобуса. В воздухе расплывался вязкий жар, солнце жгло немилосердно. «Зайду к Оксанке в магазин, не с пустыми же руками домой идти», — свернула она за остановку. На прилавке влажно отдавала рубиновым цветом ранняя привозная черешня.
Катя попросила взвесить полкило. Поразмыслив, добавила буханку любимого серого хлеба и два лимона. «Хлеба с молоком поем, а потом нам с Сонечкой лимонный морс сделаю. Есть совсем не хочется», — усмехнулась она невесело.
Она тяжелой походкой побрела по пыльной обочине.
С осторожностью проскользнула мимо избы бабы Любы. «Домой сразу пойду, — решила Катя. — Не могу пока ни с кем видеться. Вот приду в себя, тогда и схожу за Сонечкой».
Сбросив балетки у порога, нырнула в прохладу дома. Сняла пропотевший, мятый костюм и долго плескалась под умывальником. Переоделась в легкое домашнее платье и облегченно вздохнула.
Руки механически, по инерции разложили продукты. Катя намыла тарелку черешни, порезала свежего хлеба, налила молока. Села за стол. И вдруг осознала, что не в силах проглотить ни крошки. Зато от жажды скрипело в горле. Залпом выпила стакан холодного молока, ладонью отерла молочные усы и замерла. «Надо бы морс сделать, воду на плитку в кастрюле поставить», — равнодушно проскользнуло в сознании.