Честно скажу, сравнение было в пользу партийного устава. Особенно мне пришлось по душе слово "демократия", что в переводе с древнегреческого означает "народовластие". В воинском уставе ни о какой-такой внутриказарменной демократии и речи не шло, заикнись я дракону-старшине о народовластии - десять суток строгача сразу схватил бы. В армии демократия известная: "Приказ командира - закон для подчиненного".
Я был обязан беспрекословно подчиняться командиру отделения, а также всему начальству - от любого ефрейтора до Верховного главнокомандующего. Причем любой приказ никакому обсуждению не подлежал. Какое уж тут народовластие!
Другое дело Коммунистическая партия! Насколько я понял из устава, там любой приказ можно обсуждать и даже голосовать "против". Какое решение больше голосов наберет, то и проходит. К тому же член партии куда больше прав имеет, чем солдат, и перед партийным секретарем он не обязан по стойке "смирно" стоять, как перед старшиной. Сознание того, что хотя бы внутри партии имеется демократия, меня очень ободряло; я сразу же сделался горячим поборником этой самой внутрипартийной демократии, записанной в уставе, хотя еще не представлял себе, что это такое.
Увы, при первом же столкновении с партийной жизнью выяснилось, что внутрипартийную демократию я не так понимаю, как положено. Не сразу я сориентировался в новой обстановке...
Впервые на практике я соприкоснулся с внутрипартийной демократией, когда явился после демобилизации становиться на партучет в Щербаковский райком партии города Москвы - в этом районе находился МПИ (Московский полиграфический институт), куда меня занесла судьба. Хотя я уже был гражданским, солдатские условные рефлексы у меня еще продолжали действовать: правая рука автоматически реагировала на офицерские и сержантские погоны, а ноги сами по себе отбивали строевой шаг при приближении генеральских лампасов. Но к милиции я, по старой солдатской традиции, относился без особого почтения...
А милиционер, который при входе в райком партии стоял, потребовал, чтоб я предъявил ему партдокумент, да еще в раскрытом виде! Меня его нахальство возмутило.
- Может, вам еще ключ от квартиры дать, где деньги лежат? - спросил я его.
Но "легавый", видимо, Ильфа и Петрова не читал. Когда я ему популярно разъяснил, что согласно уставу член партии не имеет права показывать партбилет посторонним лицам, он нажал какую-то кнопку на дверях, и тут же появился карнач в форме старшего лейтенанта Госбезопасности.
Рука моя дернулась было взять под козырек, но я успел ее сдержать - начхать мне теперь на его погоны.