- За сколько вы продались? Таких родственничков убивать надо! - заявил мне тот.
Я понял намек и подал заявление об уходе. К тому времени я уже осознал, что не создан для служебной карьеры... Я решил влиться в нестройные ряды внештатников-надомников, художников книги, и в этом качестве строить коммунизм, не отбивая утром табель и не торча на дурацких совещаниях. Но планы привольной жизни едва не рухнули...
Меликадзе мое заявление отказался подписать.
- Я не допущу расправы над молодым специалистом за критику в адрес некоторых лиц! - заявил он.
- Партия требует смелее выдвигать молодые кадры на руководящую работу, - вторил ему Сучилин.
- Вот тебе бумага, пиши на Урицкого заявление. Зажимщики критики понесут ответственность!
- Ларский, не теряйся, используй шанс, в люди выйдешь...
Но когда я сказал, что в люди решил не выходить, они мигом тактику изменили. Дело было в кабинете директора; не успел я оглянуться, как оказался крепко зажатым за столом для совещаний в чекистские "тиски". С одного бока на меня навалилась туша Меликадзе, с другого давил жилистый Сучилин.
- Мы все о тебе знаем! Пиши заявление, не то плохо будет!
"На пушку берут", - подумал я.
- По закону тебе три года полагалось отработать после института, а ты только год отработал и в Москву сбежал... Член партии называется! Мы тебя на чистую воду выведем, в магаданское издательство поедешь срок дорабатывать...
Такая угроза ничего приятного мне не сулила, но после случая, имевшего место еще в МПИ, я дал себе зарок: больше заявлений ни на кого не подписывать...
- Делайте что хотите, все равно я на Урицкого заявление не напишу, он мой дядя. Если бы он не был родственником, тогда другое дело, - заявил я, чтобы они отвязались.
Но славные чекисты "тиски" не разжали.
- А, вот оно что! Семейственность, значит, имеет место. Значит, Урицкий племянника взял себе в заместители... Так и запишем! - вскричал Меликадзе.
- Настоящие коммунисты на отцов заявления писали, а ты на какого-то дядю отказываешься? Почему в анкете указал, что репрессированных родственников не имеешь? Не знал, что твой дядя был осужден за связь с "врагами народа"? - ехидно спросил Сучилин.
- Я не знал, что он мой дядя, - пробормотал я.
- Ага, попался! Теперь не выкрутишься, теперь ты в наших руках. Заявление напишешь - отпустим на все четыре и наилучшую характеристику выдадим. Откажешься - пеняй на себя, - пригрозил Меликадзе.
И они с такой силой сжали "тиски", что у меня прямо ребра затрещали.
Если бы я в тот момент вдруг не вспомнил про внутрипартийную демократию, они бы из меня заявление выдавили.