Емельев проводил нас в свой кабинет, заставленный книжными стеллажами, угостил чаем и только тогда представился и завёл разговор.
– Яна, как я понял, это вы?
– Да. – Я удивилась, почему не исполнился прогноз Чернова по поводу показа паспорта.
– Марка я знаю. Тогда расскажите, что привело вас, Яна, ко мне.
– Геннадий Аркадьевич, моя подруга Белла Воронцова умерла и оставила записку. В ней она написала, что мой муж Лев Белов лишил меня всех денег и, что я должна обратиться к вам за помощью.
– Яна, я думаю, что вы знаете, что я – старый друг отца Изабеллы. Твою подругу я знал неплохо. За день до смерти Белла пришла ко мне и попросила спрятать конверт, который предназначен именно для вас. Она сказала, что вы рано или поздно придёте ко мне за этим конвертом. Подождите минутку, пожалуйста. – Емельев вышел из кабинета и вернулся через ровно минуту.
– Вот, Яна, это и есть тот конверт.
Я взяла послание от умершей подруги, дрожащими руками открыла его, развернула двойной листок и бессмысленно уставилась на него.
– Яна, думаю, мне лучше выйти на пару минут, а вы с Марком тем временем спокойно прочтите.
– Спасибо, Геннадий Аркадьевич.
Емельев вышел из кабинета, а я тут же начала читать.
– «Салют! Вот опять и я. Ну, что, значит, вы втроём сейчас у Генки. Ни ты, Яна, ни ты, Танюшка, не знали, что он друг моего отца. В принципе, и я с ним была в хороших взаимоотношениях. Но Гена лишь ниточка, которая связывает меня и вас. Яна, я и сейчас могу легко догадаться, что ты сильно-сильно удивлена моим письмам. Янка, не надо ничего себе выдумывать, я попросту отлично знаю и тебя, и Татьянку. Ты думала, что я всего лишь глупая дурочка, но получилось наоборот. Я вроде как и мертва в вашем времени, но и жива, так как у тебя ощущение, что я рядом. Поверь, так и есть. Обернись и почувствуешь меня. А бумага? Принюхайся. От письма пахнет моими любимыми, а твоими ненавистными духами «Любовь». Помнишь, давным-давно ты разбила тот красивый пузырек, в котором были эти духи. Стекло долго не хотело разбиваться, и всё же ты разбила бутылку. Помнишь, как после этого ни одна вещь не хотела выстирывать из себя аромат. Ты тогда еще на меня долго ругалась.
Простите, мои дорогие и любимые, что я отвлеклась, но это письмо посвящено Яне. Мне так давно хотелось ей высказать всё то, что накопилось в моей душе, но ты, Яночка, не желала меня слушать. Странно, правда, что мы чувствуем потерю только тогда, когда уже нечего терять. Пока я была жива, ты не чувствовала, что благодаря своему поведению наша дружба рушится как песочный замок. И вот теперь я лишь на холодной гранитной плите с какой-нибудь «Любим, помним, скорбим. Твои родные и близкие». Ты перестань там удивляться моим письмам. Яночка, я мертва. Ты знаешь, я не боюсь смерти, я боюсь её ожидания. Прости, я не смогу описать всё то, что почувствую, ведь ещё жива. Пока что жива. Яна, а ты знаешь, что у твоего мужа СПИД? Я думаю, что не знаешь. Надеюсь, ты не против, если расскажу про это поподробней. Получится длинно, конечно, зато будешь знать правду.