Что было дальше, я узнала несколько позднее, когда мы сидели бабушкой на скамейке в одну из летних ночей, уставившись на небо. Пожалуй, я нарушу хронологию событий, чтобы кратко объяснить дальнейшие отношения между ними, да и мной тоже.
Пока меня не было, бабушка достала тот старый альбом.
Указывая на дедушку, она рассказывала, как познакомилась с ним, где гуляли, о чем разговаривали. Не упустила и тему, как ее рождения, так и остальных сестер.
– Он не виноват в том, что он умер. Никто не виноват в этом. И ты тоже.
Так она сказала…
– И знаешь, – продолжила она: – а я ведь старше его.
И это было чистой правдой. Тому суровому мужчине на фотокарточке было 20 лет, а девушке, которую уже нынче не узнать – 27…
***
Дверь открыла Марина, не скрывая удивления.
– Неужели на прием?
– Прости, но нет.
– Какая жалость! Ну, заходи.
В доме было по-прежнему темно, но сейчас это можно оправдать плохой погодой. На улице моросило, «предвещая бурю», но дальше, чем поддразнивание, дело не заходило.
В носках чувствовалась неприятная влага. «Зря дала волю эмоциям, надо было хотя бы выйти с холодной головой». Еще этот зеленый свитер. Он так неприятно «кусался», что хотелось снять его и выкинуть по дороге, но нет. Не сегодня. Сейчас он должен напоминать мне о моей ошибке.
– Артур наверху, но сначала давай познакомимся с бабушкой.
Я неосознанно вздрогнула. Сейчас я разгадаю еще одну тайну. Это взбудоражило мой разум.
Мы прошли на кухню, что находилась за лестницей. Комната также была омрачена темными красками грядущего ненастья.
Она сидела в инвалидном кресле.
Вся сухая, тоненькая, с угловатыми чертами лица и большими выразительными глазами. «Ни о каком радушном приеме не может идти и речи» – подумала я. Даже от «Мышки» худо-бедно веяло чем-то весенним, легким, свежим. Пусть только внешне. Взглянув же на бабушку Артура, я почувствовала, что никаких лестных слов в свой адрес я не услышу. Какая уж тут загадка, если ты – нежеланный гость.
– Мамуль, это – Рина, она мне помогает курсовую писать.
Та кратко сделала одобрительный жест.
Оглядев меня с голову до ног, она сделала емкий вывод: – Получается?
– Конечно, – улыбнулась Марина: – тут целый букет. Есть над чем работать.
Я вспыхнула.
Несколько позже до меня дошло, насколько они похожи внешне, даже одежды такие же темные, и насколько разные внутри.
– И много предстоит? – Ее голос был таким хриплым и резким, как у тех врановых птиц, что кружили над крышей.
Марина пожала плечами: – До конца лета, наверное. Хотя его и не так уж много осталось. Кстати, Рин, это моя мама – Аграфена Сильвестровна.