– М-м-м, куртизанка значит. – Усмехнулась она: – Даже меня так не называли. Что же ты такое сделала?
– Самой бы знать. Может, у него больше не осталось мишени?
– А у него была цель?
– Наверное, но я не хочу это знать.
Та стала медленно расхаживать вокруг гаража.
– Значи-и-ит, дело не в симпатии. Уверена?
– Более чем.
– Знаешь, каждый проявляет это по-своему.
– Боря не умеет такое испытывать.
– Причины?
– Никаких. Нельзя дать то, чего нет.
Она стояла, разглядывая меня.
– Ничего удивительного. – Продолжила я: – Я знаю его родителей. Оба душные до невозможности и сына своего всю жизнь воспитывали, словно тот в скорлупе живет: один неверный шаг и бум! Нежная психика маленького мальчика пошатнется.
– Ты так много о нем знаешь.
– Маленький город – это большая деревня. Мы тут все друг о друге знаем, дистанция маловата.
– А о твоей ситуации он знает?
– Разумеется.
– И все равно достает тебя?
Я промолчала.
О личности Борьки (Борислава точнее) можно было слагать легенды. Легенды о величайшей непрошибаемости разума и несгибаемости воли.
– Знаешь, это ведь нельзя так оставлять. С этим надо по-настоящему бороться.
Я посмеялась. – А раньше мы боролись понарошку?
– В каком-то смысле – да.
Я застыла.
– Ну, да. – Продолжила она, – Языком чесать – это не гаражи исписывать. Тут много усилий не требуется.
– Слушай, а ты… точно психолог?
– Не, – вяло ответила она: – только учусь. Это в разы хуже.
В конечном итоге, я показала, где живет Боря. Дома его не оказалось.
– Видно не судьба.
Марина остановила меня: – Подожди.
Та нашарила на дороге какой-то острый не то камень, не то кусок асфальта и начала царапать что-то на гараже.
– Что ты делаешь?!
– Кровь за кровь.
Она сказала это с таким безразличием, что внутри меня что-то перевернулось.
– Разве так нельзя делать?
– Нельзя. А еще нельзя обзываться. Запрещенный прием – знаешь такое? А мы… ну, считай, используем право на месть. Разве тебе не хочется отплатить ему той же монетой.
Меня затрясло. В горле неприятно засвербело.
Я хотела что-то аргументировать, но ничего не приходило в голову. Было так неприятно осознавать правоту серой морали. В противном случае, мы только портим имущество, и это можно исправить, но ничего хорошего в поступке этом нет.
– Марин, пожалуйста, не надо.
Она всматривалась в мои глаза, но на ее лице не было, ни заинтересованности, ни отторжения. Ничего. Будто все идет своим чередом. Ожидаемый план в ее голове – выполнен.
– Ладно, не будем.
Я выдохнула.
На обратном пути я все же решилась спросить: – Ты бы правда сделала это?
Та покачала головой.
– Может быть. Меня ничего не останавливает.