Третьей курицей оказалась та самая, что я нарекла Ланселотом. Она сидела нахлобученная позади курятника, правда цифры на ней не было. Может, Артур специально не стал нумеровать ее, дабы сохранить интригу, а может просто рубец давал о себе знать.
– Ну, что, квока, пошли?
Она не поднимала головы. Сидела с недовольным видом, отказываясь принимать дивный новый мир и ее устав.
– Знаю, что не хочешь. Я тоже много чего не хочу, но надо как-то идти вперед и жить дальше. У меня совсем неплохо, может, тебе понравится.
В ответ на это Ланселот еще немного поерзала на месте, но все-таки встала и пошла.
«Удивительный мир, даже птицы, лишенные полета, понимают больше, чем окружающие нас люди».
***
Этим вечером я твердо решила поговорить с Алисой.
Возможно, я ничего не добьюсь. Возможно, я сделаю только хуже, но молчать – нет больше сил. Если она послушает меня – закрою гештальты, в противном случае – это послужит мне уроком. Таким образом, что так, что сяк – я перестану цепляться за нее и за наше прошлое.
Я сидела у крыльца и вязала. Все было тихо.
Когда начало темнеть, я забила на ожидание и пошла к соседскому крыльцу. Прислушалась. Ничего, даже отдаленно напоминающее разговор, не было.
Я позвонила в звонок.
– Кто там? – Отозвалась Алисина мать, стоявшая у дверей. – Рина, ты?
Она и по сей день такая же зоркая, как и раньше. Когда мы уходили с Алисой на пруд, дабы совершить детскую шалость, она могла учуять нас за километр. По макушке доставалось обеим. Потом мне доставалось дополнительно от матери. Такова цена созревания «болотной орхидеи». Трогать ее стреляющими семечками плоды было увлекательно, но больно. Да и взрослым не понять.
– Я. Алиса дома?
– Нет твоей Алисы. Иди домой.
Она была в гневе. Немудрено, с таким-то рычащим голосом от оппонента, можно понять, что ты тут незваный гость. Будто что-то из животного мира. Отпугивающие маневры, о которых говорил Артур, наученный энциклопедиями.
– И все-таки, можно я…
– Нет!
Я стиснула кулаки.
Я снизошла до крика: – Мне очень нужно поговорить с ней!
Так были разбужены все соседские собаки.
Она спустилась по ступенькам и подошла к забору.
– Ее нет дома, понимаешь? – Сказала она спокойным тоном. Правда, напряжение не утихало. – Увидишь ее, скажи, пусть домой шурует. Я сама ее вторые сутки ищу.
Я судорожно выдохнула. «Как это… вторые сутки?»
У меня не было ни единой мысли, куда бы она могла пойти. Все шалаши, лазейки, заброшки – это все для нее в прошлом. Она не может снова укрываться там. Теперь у нее другие приоритеты, другие возможности.
Когда-то давно, после очередного побега, я спросила у нее: – «Почему ты каждый раз убегаешь? Мама ведь тебя все равно найдет. Ты захочешь есть, пить, и все вернется, как и прежде». Тогда до меня донеслись обрывки слов. Ее ответ прерывал гудящий ветер, закладывавший мои уши. Теперь я вспоминаю. «Что бы она искала меня»…