– Смерть, где твое жало? – горько усмехнулся Алексей Николаевич. – Где тот Бука Страшный, когда он так нужен, когда и жить невмоготу, и помереть самому страшно. Ведь сколько грехов в жизни сделал, а Буки-то всё нет.
Звук начавшегося боя увлек Алексея Николаевича и не отпускал до самого вечера. Только далеко за полночь Алексей Николаевич выключил компьютер и, стараясь не шуметь, тихо прокрался в спальню к сонно сопящей жене. Разделся, бросил вещи на стул.
Тихо скрипнула дверь шкафа. Алексей Николаевич замер, испугался, что задел ее и теперь этот звук разбудит жену, а значит начнутся бесконечные разговоры про то, что он не прав.
Постоял полминуты, вглядываясь в темноту. Тишина. Показалось, будто что-то сверкнуло кошачьим глазом сквозь щёлку в шкафу. Алексея Николаевича слегка передернуло.
Еще полминуты стоял он в тишине, прислушивался. Потом забрался под одеяло, стараясь не касаться жены.
Сквозь окно глядела в комнату огромная луна, какая бывает в конце сентября, круглая, как большие вокзальные часы.
В шкафу будто кто-то копошился. Алексей Николаевич повернул голову в ту сторону, откуда шёл звук. Но нет, кажется, показалось. Всё же как-то зябко стало под светом луны наедине с непонятными шорохами. Алексей Николаевич подтянул к себе жену, обняв её покрепче. Тело супруги благодарно прижалось к нему.
Алексея Николаевича мягко окутывала дрёма. Вот уже таяли очертания яви и наплывали на неё, мягко вписываясь в пространство, мечты и фантомы.
В полусне было всё возможно, страх отступал. Жена снова сделалась милой и желанной, как в первые дни знакомства. Луна, комната, ребёнок, – всё это исчезло, захватив с собой тревоги и заботы.
Юные супруги бежали босиком по мягкой траве навстречу горизонту, впереди их ожидало что-то большое, светящееся и переливающееся разными цветами, словно горы драгоценных камней.
Перед ним бежала красавица-жена, закрывая изгибами тела лишние подробности пейзажа, сзади за ней трусил Алексей Николаевич, прихватив с собой огромный калькулятор и считающий, как и на что он потратит доходы от сокровищ, переливающихся на горизонте, которые они вот-вот получат.
Картину увлекательного ясного дня разрезал пополам истошный вопль: то ли волчий вой, то ли хохот филина, то ли плач ребёнка.
Алексей Николаевич обнаружил себя, стоящего на самом краю пропасти. Жены рядом не было, изумруды пропали. Вместо всего этого – из чёрной черноты смотрел на него хищный зелёный глаз, бездонный и беспощадный, неумолимый и непреклонный, как сама Смерть.
– Что же ты Алёшенька? – послышался голос Инги Павловны. – Шагай смелее.