— Прости, мой господин, но я тебя не понимаю.
— И не надо.
[1] Хан Селямет-Герай имел обильное потомство. Будущий хан Джанибек вместе с братом — Девлетом — дети нурэддина Шакай Мубарека Герая после его смерти прибыли в Бахчисарай со своей матерью, на которой Селямет женился, а ее детей — усыновил, и после бунта Мехмеда и Шахина, назначил Джанибека — калгой, а Девлета — нурэддином. Просидев на троне 2 года Селямет умер, а турецкий султан предпочел сделать новым ханом послушного Джанибека, а не бунтарей Мехмеда и Шахина.
Прежде чем отправляться в поход на Бахчисарай, нужно было решить проблему секбанов или как их еще называли «тюфенгчи». Сразу же после окончания битвы греческие и готские наемники крымского хана поклялись, что не будут злоумышлять против меня и русского воинства, причем, что характерно, на кресте и в присутствии митрополита.
Говоря по совести, глядя на них с трудом верилось, что это воинство сохранило верность православию, но не топить же их было? И вот теперь сидят кто в городе, кто в ближайших к нему селениях и ждут решения своей судьбы. За ними, разумеется, приглядывают, но больших притеснений не чинят. Кто пожелал, вернулись к семьям, некоторые изъявили желание вступить в мое войско, но большая часть так и пребывала в ожидании.
Однако оставлять такую ораву привычных к военному ремеслу людей с непонятным статусом у себя в тылу было, по меньшей мере, неразумно. Поэтому я велел им собраться у стен Кафы, куда пригласили и преосвященного Серафима.
Пришли, разумеется, не все, но около тысячи человек народу толпилось. Перед разбитыми для меня шатром с навесом шпалерами выстроили мекленбуржцы и стрельцы, а вокруг на всякий случай гарцевали казаки Татаринова.
Митрополит вместе с выборными людьми от секбанов уже ожидали меня, вместе с Рожковым, которому в очередной раз пришлось выполнять роль толмача. Подъехав, я первым делом подошел к церковному иерарху под благословление, после чего нам подали кресла. Мне побольше и поудобнее, Серафиму досталось седалище поскромней, но тот неожиданно остался стоять.
— Не пристало мне садиться в присутствии вашего величества, — просто объяснил он свой поступок. — Ведь я пришел как проситель за жизнь своей паствы.
— Как угодно Владыка, — пожал я плечами, устраиваясь поудобнее. — Для начала, желаю выразить тебе нашу монаршую благодарность и неизменное благоволение, за то, что ты уговорил духовных детей своих не лить кровь понапрасну. Сие мы ценим и безмерно одобряем. Мы же со своей стороны, наше обещание так же исполнили и всем сдавшимся даровали жизнь и прощение прежних прегрешений.