— Не за что, — отозвался я. — Надеюсь, боярышня здорова?
— Слава богу.
— Вот и хорошо. Полагаю, ты ее домой отправил?
— Покуда в Азове оставил с несколькими холопами. Так уж случилось, что дом мой пустым стоит. Жена померла еще в тот год, как Аленушку татары утащили. Сыновья выросли и разлетелись кто куда. До сей поры один я как перст жил. Грешным делом, думал в последний поход иду, чтобы честную смерть принять, а оно вон как обернулось. Стало быть, поживу еще. Есть зачем.
— Не торопись, — похлопал я по плечу старого вояку. — Туда всегда успеем. Будешь дочку замуж выдавать, не забудь на свадьбу позвать.
— Где уж теперь, — помрачнел воевода, заставив меня спешно сменить тему для разговора.
— Теперь к делу. Я так понимаю, ты бойцов пешими привез?
— Истинно так, государь. Я рассудил, что ладьи не больно для лошадок подходят, и велел оставить их у наших. Единственно, велел седла с упряжью с собой взять.
— А вот это правильно! Коней тут в большом избытке, так что безлошадными не останетесь. Я распоряжусь, чтобы вам лучших дали. Что с доспехами?
— По-разному, — уклончиво отвечал Иван Гаврилович, — панцири мало у кого есть, все больше тягиляи, а кто и вовсе в овчинке…
— Этого добра у нас тоже хватает. Возьмете в арсенале, и чтобы снарядились не хуже, чем моя избранная тысяча. Тоже касается сабель и луков. Кто умеет — пусть берут. С пистолетами тут похуже, но тоже есть.
— Благодарствую государь, — поклонился обрадованный воевода. — Ото всех наших ратных.
Понять его можно. Хороший доспех из кольчуги и шлема, плюс булатная сабля да боевой конь в придачу, стоят как иная деревенька. Так что даже если откликнувшиеся на зов дворяне больше ничего в походе не добудут и то не зря сходили. А добычи ожидается немало.
— Пойдете в корволант, сиречь ертаул [1] к Михальскому. Ему приказано собрать здесь, в Кафе летучий полк не меньше чем в тысячу сабель, лучше — конечно больше, но тут уж как получится. Всех кого сможем туда пихаем и драгун, и рейтар, и казаков, и черкесов. Вот и ты сам и твои две сотни к нему под начало встанете.
Воевода, было, дернулся, желая начать судить, нет ли тут порухи его чести, но заметив, как мгновенно потяжелел мой взгляд, тут же вспомнил о запрете местничества. Выдохнул и молча склонил голову.
— Мастера копейного конного боя среди твоих дворян есть?
— Пара удальцов найдется, — как-то не очень уверено отозвался Бобрищев-Пушкин.
— Этих выдели особо и Михальскому доложи. Коней им выдать самых сильных да резвых. Пусть остальных обучат по мере возможности. Надобно хоть несколько десятков копейщиков для первой линии собрать, крепко бить смогут.