— Запугать решила? Не выйдет! — отчего-то разозлилась моя похитительница.
— Что вы, глеция Арвигдаль? Я просто пытаюсь понять, что именно подвигло вас на собственную смерть. Но вы ведь мне сейчас расскажете, не так ли?
Глеция Пантия Арвигдаль, преподавательница по бытовой магии, однозначно была недовольна моей язвительностью. Это демонстрировали ее поджатые губы, седые локоны, что дрожали вместе с ней.
Сжав кулаки, будучи натянутой словно струна, она пристально следила за моей хиксой, чтобы в случае чего не пропустить нападения. Ее женщина боялась больше, чем меня, что в какой-то степени даже было оправданно.
Моральными терзаниями Олли, в отличие от меня, себя не ограничивала.
— Волка своего убери, — потребовала седовласая женщина.
— Или что, глеция Арвигдаль? Вы не в том положении, чтобы приказывать. Вы даже моргнуть не успеете, как я обращу вас в пепел. Выкладывайте, что вам от меня понадобилось.
Дернись сейчас эта «старуха», что в двадцать восемь по глупости разом потеряла и красоту свою, и молодость, попытайся применить ко мне магию, и я бы не призвала огонь. Что бы ни говорила, а причинить реальный вред, смертельный я была не способна, но женщину, конечно, обезоружила бы.
Однако вместо того, чтобы поведать мне причину моего похищения да вынести требования, преподавательница внезапно безмолвно заплакала, затряслась сильнее и рухнула на пол, словно ноги ее подкосились, перестали держать.
Мне понадобился всего один вдох и всего один выдох, чтобы вокруг меня все незримо изменилось. Нет, глеция по-прежнему сидела на грязном полу в окружении искрящейся сети, не жалея дорогого платья и не имея сил объясниться, но теперь мне этого и не нужно было.
Ощутив притяжение — будто в небе синем горит ночная звезда, а коснуться ее я могу вот прямо сейчас, — я действительно дотронулась до женщины, но не руками, словно сущностью всей.
Образы, воспоминания, мысли, мечты и надежды — все это обрушилось на меня, но не имело лично ко мне никакого отношения. Я читала ЕЕ боль, ее страхи, ее отчаяние.
Через несколько минут уже знала: жизнь глеции Арвигдаль была не мила, ведь она лишилась главного — будущего.
Кто посмотрит на старуху? Кто отдаст ей свое сердце?
Никто. Ведь преимущественно влюблялись не в человека, а в его красоту, хоть и главным качеством она не являлась — это глеция уже поняла. Да только наказание ее за тщеславие и самолюбование было слишком страшным.
Его оказалось невозможно снять. Да и срока оно не имело.
Но с моим появлением надежда в преподавательнице проснулась. Она зорко следила за тем, как я с легкостью создаю сложные плетения, как без труда и усилий все выполняю и силу свою не жалею, словно она безгранична, неисчерпаема.