Стоило мне увидеть платье, туфли, чулки и прочие атрибуты, как сердце мое забилось с утроенной силой, погружая меня в пучину всеобъемлющего страха. Я искренне ощущала себя самозванкой на этом празднике жизни. Я не умела правильно говорить, не знала дворцовый этикет, разом позабыла движения всех тех танцев, которым меня пытались научить приглашенные естийем мастера.
Самой себе я сейчас казалась оглушенной рыбой, которую выбросило на берег без возможности вернуться обратно — в старую жизнь, но…
Вдох. Выдох. Еще один вдох. Наверное, я просто не знала, ради чего все это делаю, ради чего позволяю кому-то управлять собой, словно куклой.
А потом я вспомнила Дом Покинутых и его воспитанников, нуждающихся не только в финансах, но и во внимании. Я вспомнила естию, которой требовалась моя помощь. Эту помощь я могла дать ей, только будучи наследной дайной. Я вспомнила своих друзей, жизни которых могла изменить в лучшую сторону. И вспомнила все те несправедливости, которые творились на улицах Абтгейца.
Я вспомнила Лугстара-старшего и Дионику. Таких, как они, кто-то должен был ставить на место. Может быть, именно в этом и есть мое предназначение? Ведь все мы для чего-то приходим в этот мир. Старшая Сестра всегда говорила, что у каждого из нас своя судьба. Может быть, это моя?
Несколько часов сидеть на мягком пуфе у большого прямоугольного зеркала для меня было еще одной проверкой на прочность. Одна служанка наносила мне краску на лицо, вторая — что-то делала с моими волосами. Что именно, мне было не видно, потому что третья девушка загораживала собою зеркало, занимаясь моими руками.
— Готово, Ваше Благородие, — улыбнулась девушка, осмотрев меня и так, и эдак. — Вам пора одеваться.
Мне не дали взглянуть на себя в зеркало до тех пор, пока каждая деталь не заняла свое место. Зашнуровав платье, девушки оправили сначала рукава, что свободно стекали тканью к запястьям, а потом и не слишком пышную юбку. Конкретно этот наряд выбирал для меня Истол, заказывая пошив у уже знакомой нам модистки.
В чем-то более пышном я передвигалась с трудом.
Голубая ткань, словно шелк, холодом скользила по разгоряченной коже. Сделав несколько шагов к зеркалу, я не сразу посмотрела на свое отражение. Дождалась, пока мне на голову водрузят диадему, которую еще следовало закрепить на волосах.
— Можете посмотреть, Ваше Благородие, — подтолкнула одна из служанок мою нерешительность.
Взглянув на себя раз, я на миг перестала дышать, завороженная увиденным. Пожалуй, сейчас я сильнее всего походила свою мать, но в то же время была абсолютно другой.