То, чего так жадно ждал естий, так и не случилось. Пустота на стене никак не изменилась, а чаша под моими руками неожиданно почернела.
С непониманием обратив взор на мужчину, я внезапно нашла на его лице даже не злость — чистейшую ярость.
— Ты не дочь Амбер и Браушта! Ты вообще не Эллес! — процедил он, поднимая руки перед собой.
Глупой я не была. У меня имелась всего секунда, чтобы понять, что сейчас на меня направят удар. Какой? Что именно собирался сделать повелитель? Я не знала, но очень хорошо осознавала, что, если я сейчас потеряю контроль над магией хотя бы на миг, Абтгейц, а то и весь Страдсбурн не устоит.
Тысячи, десятки тысяч жизней унесет моя магия за раз, и… Неужели я видела будущее? Неужели это я создала всех тех умертвий?
Но никто из нас так и не успел ничего предпринять.
На моих глазах естийю этих земель перерезали горло.
Я отстраненно наблюдала за тем, как он ошеломленно падает на колени. Случившееся доходило до меня слишком медленно, но в тот самый момент, когда за спиной поверженного властителя оказался Берни, реальность словно вновь набрала скорость.
Магия — мне следовало от нее избавиться прямо сейчас, но выпустить ее в никуда я не могла. Зато отлично умела подавлять, впитывать в себя, будь то чужие чары или моя собственная сила. Только последствия…
Глоток за глотком, поток за потоком, нить за нитью. Мне казалось, что прошло слишком много времени, прежде чем каменный круг на стене окончательно угас, а магия перестала витать в воздухе, но на самом деле прошло не больше мгновения.
Мгновения, за которое я обессиленно упала на колени, борясь с невыносимой головной болью, что собиралась надолго забрать меня в беспамятство. Однажды рядом с Ионтином я уже теряла сознание из-за того, что впитала в себя слишком много силы, но конкретно сейчас позволить себе такую роскошь, как обморок, не могла.
На каменном полу по-прежнему в луже крови лежал мертвый естий, а над ним все так же стоял вооруженный кинжалом Берни. Мой Берни, которого я знала слишком давно и…
Выходит, не знала совершенно.
Как минимум я не знала о том, что он работал во дворце слугой. Об этом прямо говорил его наряд — длинная светло-желтая ливрея, кружевной платок на шее и штаны длиною лишь до колен.
— Так и знал, что ты без меня в какую-нибудь историю ввяжешься, — произнес мой друг, вытирая кровь на кинжале белым платком, который достал из кармана. — А теперь кричи.
— Берни… — прошептала я, абсолютно не веря ни своим ушам, ни глазам.
— Зови на помощь, Лиция, или я и тебе глотку перережу, — пригрозил он, сверкнув темными очами.