Взяла в ванной средства гигиены, косметичку, но даже не стала брать чистую форму на понедельник. Дабы не искушаться. Закрыв квартиру на все замки, я пошла вниз.
То, что Сева не вернется — я знала. Он не дурак и не будет развивать бесперспективную линию. А вот дом в Михайловке теперь его единственная надежда получить выгоду. Он его на «Авито» уже выставил за два с половиной миллиона. Я когда увидела, обалдела от того, как выросли за год цены.
Соседки на лавочке встретили меня таким понимающим видом, что захотелось закатить глаза и сказать, что это совсем не то, что они подумали! Но совесть врать не позволила, потому что это именно то. Поэтому я ничего не сказала, даже когда баба Маша мне заговорщически подмигнула, а Петровна заверила, что за квартирой проследит, и я могу хоть неделю не возвращаться.
Поспешила к машине и с помощью Емели спряталась внутри. Он как раз устраивал малыша на заднем сиденье в подушках, когда я вышла, поэтому без лишних разговоров устроил на переднем сиденье и меня.
— Около моего дома есть магазин для животных, так что купим все там, — сообщил он, выводя машину со двора.
Я промолчала. Я вообще не знала, как и о чем с ним разговаривать. Возможно ли вообще возвращение прежней легкости в наши отношения?
Мозг генерировал неприятные мысли. Например, что Лютовский стремится очистить свою совесть, позвав меня к себе жить, или считает, что сделал мне одолжение и теперь ждет благодарности. Но какой? Что я за это должна сделать? Может, безропотно скользить тенью по его квартире, шуршать по хозяйству и молча во всем слушаться? Нет, это не по мне. Я действительно сейчас сильно нуждалась, но гордость не позволит мне такие подачки принимать.
Всю дорогу я сидела, насупившись, и на все попытки Емельяна меня разговорить мычала односложные ответы.
— Со мной пойдешь в магазин?
— Му-му, котенка одного не оставлю, — это про то, что в магазин с ним не пойду.
— Дома поужинаем или сходим в ресторан? Рядом хороший итальянский.
— Му-му, дома.
И вот я умом понимала, что веду себя как малолетняя идиотка, а сделать ничего не могла. Бедный, бедный Эмиль. Надеюсь, завтра он сам меня из дома выставит, и все между нами станет проще некуда. Я — сама по себе, он — сам по себе, а ребенок, так и быть, будет наш общий, раз его отец так хочет.
Емеля, как ни странно, на меня за такое поведение не обижался. Он вообще делал вид, что все происходит так, как и надо. Чем меня бесил и восхищал одновременно. Хотя он же не беременный! Я тоже раньше была очень выдержанной. А еще я никогда не была настолько противоречивой, как сейчас.