— Это убить, что ли? Нет-нет, я грех на душу брать не буду и вам не позволю! — вскочила я с кровати, но меня одной ручищей усадили обратно.
— Ну почему же сразу убить? Тюрьма там, работы полевые какие, опять же, на вахту его можно отправить насовсем или в Сибирь сослать… — начал перечислять мой новый знакомый.
— Куда сослать? — переспросила я.
— А это неважно. В нашем случае важен результат, — здраво заметил мужчина, поправляя смешную красную шапку на своей голове.
— И что нужно тогда от меня?
Нет, конечно, свобода от мужа-тирана да от дочерей его взбалмошных — это очень даже хорошо. И жить мне опять же негде, но ощущала я во всем этом огромный такой подвох.
— Как что? Три дня и три ночи за домом моим смотреть, готовить там, убирать и стирать… Коли сделаешь все по-доброму, отпущу тебя обратно, замок подарю, свободу от мужа да приданого отсыплю.
— И что же, вот все прямо так просто? — засомневалась я пуще прежнего.
— Честное дедоморозовское, — ответил мужчина, протягивая мне свою ручищу. — По рукам?
Эх, была не была! Терять-то все равно нечего!
— По рукам! — ответила я на рукопожатие.
— Дед Мороз.
— Василиса Прекрасная.
2
Глава 2
Ночь прошла тихо. Если, конечно, не считать того, что Мороз оставил меня совсем одну. Ну, мне не привыкать. Печь я растопила, травок успокаивающих заварила, одеялко вытряхнула и выбила на снегу, а то уж больно воняло. Посидела маленько, старательно думая, всё ли у меня хорошо, а потом принялась косу плести.
Коса у меня знатная — ни вершка за всю жизнь не отрезала! Сидела, плела, даже песенку стала напевать по привычке. Пальцы сами проворно перекидывали прядки налево-направо, и настроение поднялось. И тут…
Дверь как распахнётся! Вбегает собака — чёрная как смоль, а на морде проседь. И так, значит, по-хозяйски вскакивает на кровать. Я к печке, ухват в руки да на неё кричу:
— А ну, пошла отсюда!
Собака оскалилась, только не злобно, а так — будто улыбнулась. Может, Серый Волк из детских сказок? Разве ж собаки улыбаться умеют? Да нет, не похожа на волка. Во-первых, цветом. А во-вторых, хвост калачиком на спину загибается, как у батюшкиных лаек из своры охотничьей. Волчий хвост-то поленом…
Глядь, а это нахальное животное улеглось на одеяло, развалилось как у себя дома. Глаза хитрющие, щурится… Ухват сам и опустился. Авось не укусит животина. А Дед Мороз мог бы и предупредить, что у него собака сторожевая есть.
Я приблизилась осторожно, готовая отскочить, если вдруг зверю придёт в голову напасть, а этот наглец пасть раскрыл, язык вывалил и на спину перевернулся. Ох и потешный! Лапы в воздухе застыли, перед грудью сложенные, выражение на морде блаженно-просящее: погладь меня, почеши!