Князь Пронский несколько смутился, после чего ответил:
— Не мне. Сыну моему, Михаилу, Евпатий грамотку послал.
Юрий Ингваревич тут и вовсе рассмеялся — правда, невесело как-то, а жестко, зло:
— Хахахаха! Вот значит даже как! Ну-ка, приведи ко мне воев сторожи, грамотку от Коловрата принеси, а я воеводу Елецкого покличу. Очень уж интересно мне потолковать с ними, лицом к лицу!
…Пришел я в себя от ушата ледяной воды, вылитого на лицо. И еще не успел даже осознать, что происходит, как меня тут же отвязали от коновязи (и как я успел сюда попасть-то?!), да закинув на спину коня, перед седлом всадника, повезли в неизвестном направлении.
А все мои попытки заговорить с наездником из числа дружинников Пронских, обернулись прахом, столкнувшись со стеной презрительного равнодушия!
Однако чем дольше мы находились в пути, тем богаче были палатки и шатры воинские, встречающиеся нам на пути — а когда конь подо мной, наконец, остановился, я увидел роскошный, расшитый позолотой шатер, стоящей на возвышении отдельно от прочих. Покруче будет, чем у Всеволода Михайловича! И тут сердце мое кольнула тревога — кажись, что к самому князю Рязанскому мы явились! А вот то, что меня от пут на руках при этом не освободили, знак совсем нехороший…
Спихнув меня словно куль с зерном на землю — ударился я пребольно! — молчаливый дружинник грубо поднял меня на ноги и едва ли не волоком потащил к шатру. Но тут уж я, здорово раздраженный событиями последних часов, рванулся из крепких рук воина и едва не прорычал:
— Пусти!!! Сам пойду!
Рослый, крепкий парень смерил меня с ног до головы презрительным взглядом — однако, посмотрев мне в глаза, недовольно скривился, но все же кивнул, позволив самому дойти до шатра, охраняемого едва ли не десятком гридей в начищенных бронях. А миновав полог, я оказался в просторном помещении — впрочем, даже вполовину не таким просторном, как шатер Батыя… Так вот, стоило мне сделать шаг вперед, как на меня тут же выжидательно и как-то недобро уставились несколько незнакомых воинов! А помимо их усталый, какой-то надломленный Кречет — не связанный, но и без оружия, — да рыжий крепыш уже с сединой в бороде, в котором я неожиданно «узнал» (спасибо памяти Егора!) Елецкого воеводу… Еще пристально и одновременно с тем недовольно, неприязненно смотрит в мою сторону Всеволод Пронский! И, наконец, в центре шатра восседает на неком аналоге трона высокий, жилистый мужчина лет сорока-сорока пяти на вид с аккуратно подстриженной русой бородой и дорогих одеждах. Его серые глаза жестко, требовательно впились в меня взглядом — и мне показалось довольно странным сочетание сквозившей в них решительности и одновременно с тем какой-то подавленности… Ну вот и познакомился я с князем Рязанским!