Оплеуха, от которой с головы слетел и шелом, и кожаная шапка-подшлемник, вкупе с яростной отповедью старшого дозора, словно активировали память «носителя»-Егора. Весь его жизненный путь от первых детских воспоминаний до настоящего дня и часа встал перед моими глазами! Целый калейдоскоп воспоминаний, эмоций, чувств и переживаний обрушился на меня настоящим шквалом — и от них тут же заболела голова, очень сильно заболела… Но все же поднапрягшись, я сумел кое-как успокоить хаос мечущихся в голове мыслеобразов и вычленил главное: я Егор, сын погибшего пять лет назад старшего дружинника князя Елецкого Никиты, павшего от рук разбойников-половцев. Теперь вот и сам состою в дружине, пока еще младшей. А Кречет не только мой командир, но еще и дядя по маме! Перед глазами тут же предстали образы-воспоминания с лицами отца Егора и его матери, но я прогнал их усилием воли — не время! Следом внутреннему взору явился также крепкий острог на Каменной горе, сегодня и являющийся Ельцом — вот же как «повезло», попал в буквальном смысле на Родину! Заодно привиделась и небольшая крепость князей Воргольских, что было крайне интересно само по себе — однако и эти образы я развеял, стараясь докопаться до самой сути.
Докопался… Год 6745 от сотворения мира, конец Сентямбря — то есть сентября, если перевести на нормальный русский язык. А год, коли счет вести от Рождества Христова — год получается 1237. До удара хана Батыя остается чуть более двух месяцев…
При этом наш разъезд отправился в степь именно с целью собрать как можно больше сведений о концентрирующей силы орде монголов (и покоренных ими народов!) в степи у верховьев реки Воронеж. Одновременно с тем, в крепости «Воронож» (как я «прочел» мыслеобразы Егора, совместив их с собственными знаниями, речь идет не о будущем областном центре, а о крепости в пределах современной мне Липецкой области) собирает силы рязанский князь Юрий Ингваревич. Он на днях пришел в Воронож с многочисленной и крепкой рязанской дружиной в две с половиной тысячи мечей, еще полторы тысячи профессиональных всадников-дружинников ведут князья Муромские. В Пронске, Переяславле Рязанском, Коломне спешно собираются довольно крупные по местным мерка дружины от пятисот до тысячи воинов в каждой! А из более маленьких Белгорода, Ростиславля, Ижеславца, Перевитска обещают прибыть отряды по двести-триста бойцов… Также в княжескую ставку уже отправились дружины малых пограничных городков типа Ельца, Ливен, Воргола — где по сотне, а где и того меньше дружинников, оставив на защиту семей едва ли пятую часть воев. Зато таких городков много, и на круг выйдет тысячи под полторы-две опытнейших порубежников, выросших на границе со степью и приученных сражаться по степному, но с русским мужеством и лихостью! А с ними пусть и медленно, но собирается ополчение земли рязанской. По крайней мере те мужи, кто живет рядом с бескрайними ковылями, и привычен уже брать в руки лук со стрелами, копье с щитом или малый боевой топор, чтобы защитить родную весь от разбойного набега! Многие идут и конно, у кого-то из ополченцев есть и крепкая кольчуга, у кого-то и верткая половецкая сабля, добытая в бою… Могучая сила у Юрия Игваревича соберется, под пятнадцать тысяч крепких, бывалых воинов, хорошо знающих воинские ухватки и ратную силу явившегося с востока врага! Ведь уже сколько приходило кочевников из степи — хазары, печенеги, торки, булгары, половцы… Словно Змей Горыныч былинный, у которого одну голову срубаешь, а две вырастают! Теперь вот монголы, чья рать едва ли не наполовину половецкая! Разве не остановим их, всей силой княжеской?!