Скоро ведь уже должен появиться…
Сон о последней битве Евпатия, прославившей его в веках, был даже более ярким и реалистичным, чем предыдущие — проснулся я весь в поту, тяжело и хрипло дыша. Причем после пробуждения какое-то время не мог понять, где я нахожусь и что со мной происходит — серьезно, в первые мгновения показалось, что я дома, у себя, в своей постели… А пришедшее некоторое время спустя осознание того, что моя бренная тушка прибывает в стогу сена в начале тринадцатого века во времена, можно сказать, еще былинной Руси, заставило меня тихо взвыть от отчаяния!
Впрочем, в себя пришел я относительно быстро, обретя вскоре способность трезво мыслить и верно оценивать ситуацию. После чего принялся скрупулезно повторять в памяти отдельные фрагменты сна, стараясь запечатлеть в сознании и обмозговать каждый конкретный эпизод боя… И рассвет я встретил уже с легкой улыбкой на губах и полным пониманием того, что именно я скажу боярину и каков точный план действий!
Дождавшись первых лучей солнца, я с некоторым смятением вошел в дом. Так или иначе, но мама Егора должна была увидеть сына, хотя бы в последний раз — несмотря на все мое нежелании участвовать в чужих для меня семейных сценах. Чужих буквально… Но если вечером мне не хватило мужества и воли переселить себя, то после ночных дум появилось стойкое ощущение того, что сегодня у меня наверняка все получится!
И предчувствия меня не подвели.
Во-первых, мама уже не спала, а готовила мне еду. Причем пшенная каша со свининой у нее получилась невероятно наваристой, с густым мясным привкусом, от одной ложки которой у меня тут же обильно потекли слюни и заметно поднялось настроение! А свежезаваренный, горячий, но не обжигающий сбитень просто поразил насыщенным медово-ягодным-травяным вкусом…
С нетерпением приступив к предложенной трапезе и мельком присмотревшись к Велене (так зовут маму моего предка), я с неожиданной для себя грустью отметил, что немолодая уже на вид женщина (первенец у родителей, в то время как Кречет был последним), выглядит заметно старше своих сорока пяти — я бы сказал даже, что значительно старше пятидесяти. Сероглазая, с заметной сединой в волосах и уже испещренным многочисленными морщинами удивительно добрым лицом, она рано состарилась из-за выпавших на ее долю потерь и тяжелого физического труда — попробуй-ка вести крестьянское хозяйство в одиночку! На мгновение мне стало ее просто по-человечески жаль…
Н-да… Зато во-вторых, Велена оказалась немногословна и нетребовательна — за что я был отдельно ей очень благодарен, внутренне приготовившись к череде расспросов, причитаний и увещеваний. Но