— Иными словами, я по-прежнему «голова», а ты при нас, словно боярин. Так выходит?!
Вопрос задал дядька — вопрос принципиальный, и прозвучал он довольно строго. На мгновение я даже стушевался, опустив голову — но поставив на землю уже пустую миску, неспешно поднял взгляд на Кречета и твердо, веско ответил:
— Выходит так. Возражаешь?
И вновь напряженная тишина, прерываемая лишь фырканьем пасущихся лошадей. Лица дружинников обратились к дядьке — а тот, помолчав секунд двадцать, и спокойно выдержав мой взгляд, неожиданно кивнул:
— Нет. Не возражаю. То, что ты говоришь, было толково, сам бы я до такого не додумался. Да никто бы не додумался… Ну а что ты теперь думаешь сказать княжичу? Поведаешь ему о видениях?
Я энергично мотнул головой из стороны в сторону:
— Ни в коем случае. Во-первых, у меня не было видений о Михаиле Всеволодовиче Пронском, а значит, и нет того, что могло бы убедить его в правдивости моих снов. Во-вторых, с Коловратом мне воспоминания о его семье не помогли. И даже если после я что-то такое о княжиче и увижу этой ночью или следующей, то что помешает ему или владыке Пронскому сказать, что сны мои есть ни что иное, как искушения лукавские?
— Тем более, может, так оно и есть…
Ага, а это Микула уже свои пять копеек вставил. Коротко усмехнувшись, я ответствовал товарищам:
— Может и так. Но ведь батюшка в храме меня и святой водой окропил, и крест дал поцеловать — все хорошо было… Не знаю, братья, что еще вам сказать и как подтвердить то, что я верю в эти сны. Но в любом случае, самый короткий зимний путь к Рязани — по льду Прони. И если хотя бы жители весей и погостов спрячутся в лесах, покуда не случится битва на Вороноже, у монгол будет уже вполовину меньше хашара при штурме наших городов, вполовину меньше захваченного зерна. А если мы с вами, и набранными охотниками сумеем еще и приостановить орду, прикрыв отступление князя и уцелевших ратников, да дав время жителям Ижеславля и Белгорода бежать, да владимирцам поспеть на помощь — так ведь великое дело свершим!
Чуть слышно выдохнув после того, как едва не назвал «охотников» современным мне термином «добровольцы», я закончил речь, пытливо вглядываясь в лица явно загоревшихся моей идеей соратников. А Кречет, между тем, задумчиво произнес:
— Ижеславль — крепкая крепость с внутренним детинцем и тремя валами. И мимо нее не пройдешь, следуя по Прони… Скажи-ка, Егор, а что боярин в грамоте написал княжичу?
Невольно заинтригованный дядькой, я поспешно ответил:
— Что наша сторожа взяла пленника, а тот назвал войско Батыя сильно большим — то есть и не соврал вовсе. Также написал, что советует подготовить местное население к тому, чтобы в лесах укрылось на случай нашествия орды, и что я на словах передам задумку боярина, как замедлить орду.