Куидель несколько раз повторял всё сначала: табачный дым, зелье, танец, заклинания. Менял камни, мази, мешочки с засушенными травами. Доставал из своей священной связки всё новые и новые предметы, обладающие чудодейственной силой: лапы черного медведя, шкурки белой ласки и черной белки, зубы гнедой лошади.
Неистовство шамана продолжалось весь день до глубокой ночи и закончилось тем, что Куидель начал сам корчиться в судорогах, но зато затих Хоуохкэн, погрузившись в глубокий транс. Индейцы отнесли обессиленное тело своего шамана в хоган с раненым, и к ночному дежурству приступили Найра и Натта…
Даже когда вокруг всё смолкло, Дори не вышла из транса, в который её ввели дикие звуки, доносившиеся снаружи. Очнулась она только когда до её сознания дошли запахи еды. Кто-то, невидимый в темноте, поставил перед Дори дымящуюся миску с аппетитно пахнущим варевом. Девушка с жадностью накинулась на еду. Хорошо, что в её жилище было так темно, что она не видела, что ела. И ещё было лучше, что не догадывалась, из чего блюдо было сварено. Вряд ли её цивилизованный желудок принял бы с такой благодарностью патаску – острое жаркое из варёной кукурузы, картофеля и тушёного птичьего мозга.
Добрый человек сидел так тихо, что Дори совершенно забыла о его присутствии, пока его рука не потянулась забрать опустевшую миску и тщательно вылизанную ложку с её колен. Дори ухватилась за эту руку, как за спасательный круг, и, запинаясь, произнесла:
– Please!.. Don't go!.. I'm scared!.. I see you are a good, kind man!.. I didn't mean to kill anyone… It… It was an accident… He alive? Tell me if he's alive or … .?>7
Непейшни ни слова не понимал из того, что говорила Анпэйту. Он вслушивался в её мягкий голос и ощущал только его интонации: просьба, благодарность, сожаление, страх, вопрос.
А девушка говорила и говорила. Дори почувствовала такое сочувствие в молчании незнакомца, что и сама не заметила, как стала рассказывать ему свою горькую историю, начавшуюся так искромётно-радостно. Начавшуюся с её первой любви – глубокой, страстной, безоглядной…
Гэлла Дори рассмотрела во время потасовки между мальчишками. Взрослые растащили уже не на шутку разгорячённых пацанов, а Гэлл всё продолжал извиваться в руках схватившего его за шиворот великана, выкрикивая ругательства и оскорбления. Он так всегда себя вёл, никому не давая спуска и не уступая. Не смотря на то, что был щуплым, невысокого роста, всегда первым вступал в словесную перепалку, а потом лез в драку с кулаками. И не важно, кто был перед ним – верзила, на голову выше его, накачанный мышцами наглец или взрослый мужчина. Словом, и буквой, и делом соответствовал переводу своего имени.