Непейшни с трудом справлялся с расчёсыванием спутанных волос любимой. У Натта, гребень которой он захватил с собой в последний момент, тоже были длинные густые волосы, но они не шли ни в какое сравнение с пышными кудрями Анпэйту, да ещё и сбившимися в комок за последние двое суток. Их невозможно было убрать под мужскую шапку, поэтому пришлось тщательно расчесать, а потом заплести в косу, вспомнив, как он это делал, пока Натта была маленькой.
Наконец, любимая была готова. Непейшни взял её за руку и вывел из хогана в ночь.
6
Исчезновение жертвы обнаружилось только утром, когда и костёр, и Куидель были готовы для проведения ритуала. Это исчезновение связали с отсутствием Непейшни только днём, когда один из дозорных, сменившихся после смены, доложил вождю, что двое мужчин проследовали мимо него в восточном направлении беспрепятственно, подав правильный условный сигнал. До этой информации исчезновение жертвы приписывали духам, поскольку раненый, вдруг, почувствовал себя гораздо лучше, перестал метаться, его прежде мертвенно-бледное лицо приобрело естественный коричневый оттенок. Шаман не спешил никого ни в чём переубеждать. Уселся перед своим хоганом и молча курил трубку.
Догонять беглецов было бессмысленно – слишком много прошло времени, а их следы были надёжно скрыты под покровом первого снега, шедшего всю ночь. Тем не менее, ОхитекаКотахира разослал гонцов по всем направлениям в дружественные племена, граничащие с племенем осейджикау. Гонцы вернулись через несколько дней, но ни в одном из племён беглецы не появлялись, ничего и никого подозрительного никто не видел. Нэпэйшни и бледнолицая пленница как в воду канули…
Нэпэйшни и Дори передвигались только по ночам, пока не минули земли, на которых располагались племена из Союза двенадцати. От дозора родного племени в первую ночь бегства Нэпэйшни не скрывался, всё равно утром вскроется правда. А вот все последующие ночи был настороже. Он, как сын вождя и главы Военного Совета Союза двенадцати дружественных племён, был прекрасно осведомлён о системе дозорных, их расположении и условленных сигналах. И также прекрасно знал, как их обойти стороной. А едва светало, останавливался в лесу, делал из веток шалаш, нагребал на ветки снег, разводил небольшой костерок, на котором грел воду, и они с Анпэйту разжёвывали вяленую оленину. А потом, обнявшись, забывались коротким сном.
Дори уже потеряла счёт дням. Каждую ночь ей казалось, что она больше не выдержит, не сможет сделать больше ни шагу. Да и зачем? Так уютно и спокойно было в кольце рук этого странного индейца, спасшего ей жизнь, так тепло и надёжно, что ей хотелось остаться в их очередном импровизированном сугробе и заснуть вечным сном. Но каждый раз её будили, терпеливо в чём-то убеждали, ласково заглядывая через глаза в самое сердце, и она покорно шла дальше.