Эмите считала себя безупречной красавицей, и эта её уверенность чудесным образом передавалась окружающим. Хотя идеальным её лицо строгий критик не назвал бы. Нос мог бы быть немного и поменьше и потоньше, а рот – наоборот, чуточку побольше. Но все эти незначительные недостатки искупались выразительными зелёными глазами, опушенными длинными чёрными ресницами. Глаза меняли свой цвет в зависимости от освещения и её настроения: когда Эмите грустила или была чем-то расстроена (это случалось не часто), глаза заволакивало дымкой, и они казались желтовато-коричневыми. Если девушка была весела или счастлива – глаза приобретали ярко-зелёный цвет и в них проскакивали золотые искорки. Если же она сердилась – глаза становились колючими, как трава, покрытая инеем. А вот замечательной формы брови приходилось даже припудривать, поскольку мода предписывала женщинам быть без оных.
Но, даже если бы Эмите и не обладала столь неординарной для француженки внешностью, она бы всё равно привлекала к себе мужчин, как мотылька привлекает огонёк в ночи. Бог (или дьявол) наградил её бешеной сексуальностью. В сочетании с природным умом и многими талантами (она прекрасно рисовала, легко танцевала, музицировала на клавесине и премило пела с листа) это было такой гремучей смесью, от которой разлетелось на куски не одно холодное сердце…
Мать Эмите умерла родами, а своего отца она лишилась, когда ей исполнилось 7 лет. Отец в своём завещании назначил опекуном дочери своего друга и ближайшего соседа Гардиена>5 дю Белле. Насколько бурной была молодость друзей, настолько же в зрелости они вели спокойный, замкнутый, можно сказать, философский образ жизни.
После смерти друга, дю Белле нанял для девочки няню и больше не вмешивался ни в её воспитание, ни в её образование, полагая, что исполнением всех прихотей и желаний бедной малютки, он хоть немного компенсирует её раннее сиротство. Эмите росла не взбалмошной и не капризной. Она просто выражала свои желания в неизменной уверенности своего права получать всё, что ей хочется, немедленно, и так всё и происходило.
У девочки был живой ум и горячий темперамент, и потому к 12 годам, она прочла не только все любовные романы (и не по одному разу), которыми увлекалась няня в виду отсутствия собственных, но и половину библиотеки своего опекуна. В голове у неё была, безусловно, каша из самых разных областей науки и искусств, философских теорий и куртуазных приключений. Она с нетерпением ждала своего полового созревания, чтобы освоить на практике свою теоретическую подготовку, и была безмерно счастлива, когда в 13 лет пришли её первые месячные.