Зал возмущенно неистовствует, а я хватаюсь за ручки Алексовой коляски и умоляюще произношу:
— Давай уйдем, пожалуйста. Не надо нам было сюда приходить!
В этот момент начинает играть другая музыка, и другая же девушка выходит на сцену со своим номером… Пытаюсь развернуть коляску, но Алекс упрямится, просто наперекор мне, я думаю, и тогда мы видим Эстер, появляющуюся из едва заметной двери для персонала и несмело приближается к нам. На ней все та же хилая юбчонка, едва прикрывающая попу, и все тот же кружевной топ, картинно оголяющий ее грудь, а вот глаза неестественно блестят, и я понимаю, что девушка плачет.
— Алекс, — произносит она так тихо, что мы скорее догадываемся, чем действительно слышим это. Вернее, это я догадываюсь: миллион раз произносила данное имя перед зеркалом, собираясь на очередную тренировку с Алексом. Сначала звук выходит звонким, восторженным, словно весенняя капель, а затем затухает задутой на ветру свечой… А-лекс. А-лекс.
— … прости меня, пожалуйста, — Эстер между тем оказывается совсем близко, возвышаясь над нами на целую голову, секунда — и ее ноги словно подламываются, увлекая ее на пол перед нами.
Я не вижу Алексова лица и потому не знаю, какие эмоции преобладают на его лице, мне же так скверно, что я едва могу дышать… Пальцы, вцепившиеся в ручки инвалидной коляски, онемевают до бесчувственности.
— Алекс…
16 глава.
— Алекс, прости меня… пожалуйста… я так виновата… я знаю…
Слова Эстер падают приглушенными музыкой отзвуками с вибрирующим, полузадохнувшимся эхом, от которого у меня закладывает уши. А еще мне странно видеть ее такой… кающейся? Поверженной?
Пожалуй.
А какой видит ее Алекс? Этого я не знаю, только слышу вопрос:
— Ты сделала это ради денег? Надеюсь, тебе хорошо заплатили? — и разжав стиснутый кулак с зажатой в нем купюрой, пытается сунуть ее за лиф ее топа: — Вот, ты заработала.
Эстер перехватывает его руку, стискивая чуть подрагивающую ладонь обеими руками.
— Я бы никогда, слышишь, никогда не сделала ТАКОГО ради денег, — слезы стекают с кончика ее носа. — Мне пришлось пойти на это ради Петера… помнишь, того парня из кафе: он по дурости решил подзаработать на продаже таблеток здесь, в «Плохой девчонке», и Юлиан подловил его на этом, пригрозив донести куда надо… А Петер и так на условно-досрочном, ему нельзя снова попадаться…
И тогда Алекс спрашивает:
— Ты любишь его?
Эстер смахивает слезы и молчит.
— Ты любишь его? — повторяет Алекс с такой холодной настойчивостью, что я едва могу признать в этом голосе голос своего друга. — Хочу понять, насколько глубоко ты пала, Эстер Райднер… Или тебя не так зовут?