Теперь выкладывай. Раз делом занялся Вулф, значит, речь не идет о случайном наезде. Кто ваш клиент?
— Нет у нас клиента, — отрезал я. — И Вулф вовсе этим делом не занят. А описание…
— Брось, Арчи! Выкладывай подноготную, и живо!
— Ни черта ты от меня не добьешься. Сам знаешь, что я раз я с тобой делился жареными фактами, и в сто первый поделюсь, когда он появится. Но если ты тиснешь хоть абзац о том, что Ниро Вулф интересуется Хетти Эннис, я тебе лично ухо отгрызу. А описание водителя у тебя есть?
— Нет. Но теперь будь уверен — я его из-под земли достану.
— Мужчина или женщина?
— Ничего не знаю. Слушай, Арчи, ну намекни хотя бы — я тогда ухо сладкой горчичкой намажу.
Я гордо заявил, что не люблю горчицу (бессовестное вранье!), и повесил трубку. Затем постоял немного и снова подошел к окну. Снежинки получили приличное подкрепление. Я ломал голову, что делать.
Хетти Эннис понравилась мне еще до того, как я узнал от Тамми Бакстер, что она не от мира сего. Мне вообще по душе сумасброды. Нет, себя я в ее смерти нее винил. Верно, конечно, отложи я поход в банк, и Хетти была бы жива, но нельзя ведь строить всю жизнь, исходя из того, что каждый, за кем ты не присматриваешь, должен быть убит. И тем не менее смерть этой женщины потрясла меня. А также уязвила до глубины души. В самом деле, в пять минут одиннадцатого, когда я из кожи вон лез, чтобы уговорить Вулфа принять ее, какой-то подонок на машине сбил ее буквально в двух шагах от нашего дома.
С этими мыслями я достал из ящика своего стола пару резиновых перчаток, натянул их, прошел в гостиную, извлек из-под дивана сверток, принес в кабинет и, усевшись за свой стол, развязал тесемку и развернул оберточную бумагу. Нет, не Великий Могол. Внутри оказалась пачка новеньких двадцатидолларовых купюр. Я отогнул один краешек, затем другой — все, как одна, двадцатки. Вытащив из ящика линейку, я измерил толщину пачки — один и семь восьмых дюйма. Один дюйм это примерно двести пятьдесят новеньких бумажек. Следовательно — около девяти тысяч долларов.
Вот тебе и на! Девять тысяч долларов на дороге не валяются. С другой стороны, это составляет менее одного процента от миллиона. Не говоря уж о том, что деньги, которые не твои и твоими наверняка не станут, не могут тебя заинтересовать. Я аккуратно взял верхнюю купюру и рассмотрел ее. Номер В67380945В. Вот если бы… Я вынул из сейфа новенький двадцатидолларовый банкнот, положил бок о бок с верхней двадцаткой из стопки и принялся сличать — сначала невооруженным глазом, а затем с помощью лупы, которую взял из ящика стола Ниро Вулфа. Трех минут осмотра под лупой мне хватило, и я взял нижнюю двадцатку. Тот же результат. Вынул одну бумажку из середины, наугад. И вновь то же самое. Все банкноты оказались фальшивыми.