Недолго поплутав среди заплесневевших девятиэтажек убого микрорайона, который по уму давно пора было снести, но в котором по недоразумению все еще жили люди, я юркнул в подъезд одной из них и поднялся на седьмой этаж.
На стук в дверь обитатель нужной мне квартиры отреагировал необычно:
– Опять ты? – агрессивно рявкнули из-за двери. – Пшел вон!
– Экстази, это я.
Пришлось чуть отступить и дать себя разглядеть в дверной глазок. Экстази всегда был излишне подозрителен, но на сей раз превзошел даже самого себя.
– Да я это, я! Открывай!
На весь подъезд лязгнул замок, однако дверь приоткрылась лишь на длину цепочки и в образовавшуюся щель одним глазом просунулась заросшая многодневной щетиной толстая репа Экстази. Вид у него был озадаченно-испуганный.
– Ты?!! Ну и морда! Опять забухал, что ли?
– Ты собираешься меня пускать? – я настороженно оглянулся на лестницу, откуда несколькими этажами ниже вдруг донеслись голоса.
– Вообще-то, я занят!
– Открывай!
Экстази нехотя впустил меня, приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы я мог протиснуться. И тут же быстро и с сотрясшим весь подъезд грохотом захлопнул, затем прильнул к глазку.
– Слушай, Экстази, ты хоть и хороший программер, но мозгов у тебя все равно как у курицы, – я усмехнулся и тут же скривился от пронзившей лицо боли. – Если бы за тобой следил я, то засел бы этажом выше и слушал твою дверь. Дурень, меньше шума и возни – больше толку.
Я глянул на него и от отвращения желание усмехаться сразу же улетучилось. Последний раз мы виделись больше полугода назад и эти шесть месяцев Экстази не пощадили, превратив в образцовую скотину. Смердящий, косматый, небритый, здоровенный увалень в обтягивающем жирные телеса засаленном до зеркального блеска халате неопределенного цвета, в дырявых тапках с торчащими, словно когти, черными нестриженными ногтями выглядел переходным звеном между человеком и лежащей в луже грязи свиньей.
– Ладно меня жизнь раком поставила, – не без злорадства сказал я, – но с тобой-то что случилось? Выглядишь хреново.
– Что случилось? Что случилось?! Да уроды какие-то приходили. Я уже три дня не сплю!
– Какие еще уроды? Кому ты нужен?
– Да про тебя спрашивали!
Я заглянул в его глаза – чистые, трезвые, вменяемые. Да и судя по владевшей Экстази раздражительности, сегодня никакой дурью он не накачивался. Это вселяло оптимизм.
Грубо оттолкнув его с пути, я прошел в единственную жилую комнату квартиры. Торя путь через скопища разнообразного компьютерного хлама, я пробрался к столу, смел со стоявшего рядом кресла какое-то тряпье и, с сомнением посмотрев на бурую от каких-то подозрительных разводов обивку, все же сел.