– И что же мне с тобой делать? – прошептал тихо, жадно вдыхая аромат персиков, который стал единоличным пользователем кожаного салона иномарки.
Девушка снова что-то пробормотала, заёрзав щекой… и у меня прервалось дыхание, когда голова Симы с одного бедра переползла сразу на два.
– Ммм… – застонал тихо, обречённо откидываясь на спинку сидения. Я представить не мог, что настолько невинное движение может возбуждать сильнее, чем стриптиз опытных клубных танцовщиц!!!
Убрав руки куда подальше от волос шатенки, так как касание к ним рождало совсем не невинные картинки в моём без того разбушевавшемся воображении, достал телефон и быстро набрал сообщение Ермолину: «Спасай меня, бро… я сейчас сдохну!»
И знаете что?! Этот гад прочитал смс-ку, посмотрел на моё несчастное лицо, положил телефон в карман и повернулся к своей зазнобе, дальше что-то ей втирая в уши.
Думал, убью гада!
«***» – мысленно выругался матом, понимая, что Джонатан Свифт верно сказал: «Помоги себе сам, и друзья тебя больше полюбят!»
Сделав глубокий вдох и выдох, осторожно достал с задней панели треугольную подушечку, выполненную в форме запрещающего знака, и осторожно тронул девушку за плечо, морально готовясь к неловкой ситуации:
– Сима? Сима… просыпайся…
– Сейчас, пап… – забормотала девушка, уткнувшись носом в мой пресс. – Ещё чуть-чуть...
Стиснув челюсть, шумно втянул носом запах персиков, проклиная всё и вся.
– Сима, я не твой папа…
Девушка медленно отстранилась, ощупав, казалось, меня всего. Я же старался притвориться камнем, сунув подушку на стратегически опасное место, представив всё так, будто байкерша на не моём эрегированном члене лежала, а на мягком треугольнике.
– Ой… – Серафима пыталась проморгаться, хлопая длинными ресницами. – Денис? Я… я спала… на тебе!?
– Да. Эээ… не совсем на мне. Скорее на подушке, – казалось, вместе с девушкой краснею и я за компанию.
– На этой?! – щёки малышки вспыхнули, из малинового окрашиваясь в ярко бордовый цвет. – Ммм… извини…
– Ничего страшного со мной за пятнадцать минут не случилось, – дёргано улыбнулся я, поправляя треугольник, чувствуя, как из груди наружу рвётся смех.
«Боже… я – популярный московский, как нынче любят девки выражаться – «мажор», «двадцатилетний лоб» – как сказала бы уже моя дражайшая матушка, «растлеватель цыпочек и кур» – не осталась бы в долгу сестра – веду себя, точно молокосос, боясь отпугнуть несовершеннолетнюю дочь байкера!»
– Ммм… хорошо. Ладно, – сонная Серафима выглядела настолько очаровательно, что мой смех быстро пропал, поглощённый непонятно откуда взявшимся умилением.