Но пока что утренняя прохлада, напротив, царапала плечи, а Вис широко шагал прямо по серёдке улицы, не боясь ни телег, ни лошадей. Другой на его месте звонко стучал бы каблуками, а этот двигался бесшумно, как кот. И сапоги его наверняка нарочно скроены так, чтобы и не скользили, и не издавали лишних звуков, если их обладатель, например, возьмётся ограбить чей-нибудь домишко.
В этой части Холмищ мне всегда становилось неуютно. Слишком быстро всё текло, менялось, разваливалось от незаметного хода времени. Камень хорош в горах, в городе же стены из него навевали тоску.
Тут сельским хозяйством не разживёшься. Да и надо ли? Все, кого тянет к земле, жались к деревянным отшибам, пололи огородики и недоумённо косились на «центральных». Те же, в свою очередь, не могли понять, зачем горбатить спину от темна до темна, если можно держать уютную гончарную или кожевенную мастерскую, обменивая одно изделие на другое на рынке, куда каждые семь дней съезжаются жители селений на два десятка вёрст окрест, а местные не брезгуют и каждый день выставиться.
— … а выручку поделим поровну: тебе пятая часть, мне остальное. И разойдёмся. Ну так что?
Веснушчатая физиономия выплыла из неоткуда, когда я понадеялась, что, наконец, осталась в одиночестве.
— Что? — переспросила я.
— По рукам? — рыжий протянул ладонь, явно очень довольный изложенным только что планом.
Наверное, план и правда был хорош: тёмные глаза алчно по-звериному сверкали. Я бы оценила. Если бы слушала. Или если бы он предложил делиться половина на половину. А так просто на всякий случай отрезала:
— Нет, — и аккуратненько обошла изумлённо замершего вора.
— Даже не спросишь, что за дельце?
Я фыркнула:
— И без того ясно — ограбить кого-нибудь, кто без ведунки тебе не по зубам.
— Обворовать! — ревниво поправил Вис.
— А это не одно и то же?
— В корне разные вещи!
— Итог-то один.
— Зато наше дело — с получением удовольствия в процессе. Ну как, Варна, — он похабно подмигнул, — хочешь получить удовольствие?
Я повторила для непонятливых. Твёрдо и жёстко:
— Нет.
— Как так нет?
— Тебе что, никогда прежде бабы не отказывали?
— Сама как думаешь? — нагло осклабился рыжий.
Я поймала его за воротник и притянула к лицу. Наклониться Вису для этого пришлось изрядно, оказалось, что он выше меня на добрых две головы, что не помешало мне напомнить:
— Я обещала убить тебя, как только увижу.
И выдохнула в его конопатую мордаху клуб ледяного страха, ожидая, что вор повторит утренний манёвр петуха.
Вор невозмутимо приподнял брови и сочувственно уточнил:
— А ты человек слова?