Вцепившись в газонную траву так крепко, словно меня уносило течением, я молчала.
А Роберт продолжил:
– В последний раз я стоял с другой стороны, еще дальше, но все равно видел, как ты вышла из того леса. Только после узнал, что ты сбежала из детского дома и чуть не умерла от голода из-за того, что заблудилась в заповеднике. Я почти подошел к тебе, но увидел темную машину, откуда вышли те строгие люди в костюмах, и женщину в яркой одежде, которая выбралась из нее последней. Помню, как меня поразил контраст ее одежды с твоей и всех, кто был на кладбище. Она забрала тебя с собой, а с тех пор все время успокаивал себя, что просто не смог бы подойти и извиниться, потому что тебе было не до меня. Но, знаешь, все это чушь собачья. Я просто трус. Несмотря ни на что, во мне никогда не было такого же стержня, как в тебе. А когда снова попытался найти тебя, ты уже сменила имя и уехала отсюда. Все, что я мог… Это заказать доставку цветов и чтобы другие люди смотрели за этими могилами, раз ты здесь больше не появлялась.
Капли скользили по щекам. Одежда теперь была полностью мокрой. Я посмотрела на белые лепестки пионов, словно побитые ржавчиной.
– Хочу знать, как это про… – голос, скрипучий, как несмазанная калитка кладбища, оборвался на полуслове.
Горло прожгло болью, и я закашлялась.
Сухой саднящий кашель, казалось, выворачивал наизнанку. Каждый новый вдох заставлял кашлять еще сильнее. Я давилась дождем, кашлем и слезами, и больше всего хотела расцарапать собственное горло, лишь бы этот зуд прекратился.
Роберт поднял меня с земли и крепко прижал к себе, и сотрясавший кашель вдруг перешел в плач. Глубокий, сильный, отчаянный. Я цеплялась за его кожаную куртку, разрывая противоречивыми желаниями оттолкнуть или прижаться сильнее.
Хриплый тембр его голоса обволакивал, успокаивал и согревал. Роберт водил руками по спине и мокрым волосам. Я растворялась в нем, глотая слезы, как вдруг меня словно швырнули с небес на землю.
Вскинув голову, уставилась на него, чувствуя, как в глазах закипают слезы.
Как он смеет говорить мне то, что сказал только что? Конечно, он ведь был на кладбище в тот день, мог слышать слова Ба, но разве не понимает до чего жестоко повторять эти слова?! Сейчас? Как больно слышать их именно от него?
Мне бы сорваться и наброситься прямо на него, как в детском доме когда-то, повалить в грязную лужу и начать вбивать зубы в глотку, потому что не готова слышать эти слова от него.
Это простейшие первобытные инстинкты – мстить и защищаться, но сейчас все настройки сбоят, а принципы еще прошлой ночью полетели к чертям. Моя кожа до сих пор пахнет этим мужчиной, хотя дождь и пытается добраться до тела и смыть чужие запахи.