А еще не могла понять, он сейчас флиртовал со мной или мне это только кажется?
– Что ж… – протянула я, а он весь напрягся. – Значит, буду писать статью.
Маккамон поднялся, чтобы сменить карандаш.
Тот, что был в его руках, после моего ответа он переломил пополам.
⁂
– Что это? – спросила я за завтраком на следующий день, указав на ворох одинаковых конвертов, которые Томас лихо смахнул в мусорную корзину, стоило Маккамону качнуть головой. – И почему вы их выбрасываете?
Неужели у гениев тоже есть навязчивые поклонницы? Или музы?
Маккамон явно не привык давать отчеты о своих действиях, кому-либо еще, а Томас никаких вопросов, я так понимаю, годами не задавал.
– Не отстанешь? – только и вздохнул гений.
– Нет, – твердо ответила я.
– Это театральный режиссер не теряет надежды, что я помогу ему с декорациями.
А режиссеру явно не занимать упорства!
– Но ты ведь эм… своеобразно рисуешь?
Мягко говоря.
– Это современная постановка, там много секса, обнаженных актеров, – ответил Роберт, – поэтому ему вполне подошла бы моя абстракция.
– Он просит тебя помочь бесплатно?
– Нет, он даже заплатит. Любую цену, как говорит.
Ага, картины стоит миллионы, а сколько работа над декорациями?
– А что потом будет с этими декорациями?
– Сказал, что выставит на аукцион, а средства отдаст на благотворительность.
Определенно, этот человек нравится мне все больше!
– И почему ты не хочешь помочь ему?
– Нет, Денни, даже не начинай.
– Но почему, Роберт? Это, как ни крути, благое дело! Человек вон даже не отчаялся, пишет тебе и пишет. А ты вместо того, чтобы помочь и ему, а потом и нуждающимся, выбрасываешь его письма. Скажи ему, Томас!
Томас снисходительно улыбнулся, но промолчал.
Маккамон оттолкнул от себя вилку и, сложив руки на груди, выпрямился.
– То есть ты тоже считаешь, что нужно согласиться? – спросил он Томаса.
– Насколько я знаю, – тихо ответил Томас, – мать Андрэ Когана умерла от рака и с тех пор он поддерживает многие фонды такого плана. Хотя его постановки то и дело запрещают, потому что они… ну, своеобразные, его это не останавливает.
– Один гений-извращенец нашел другого.
– Ну спасибо, – сказал Маккамон, глядя на меня.
– Я сказала это вслух? О, прости!
Томас отвернулся к плите, и я видела, что его плечи тихо подрагивали от беззвучного смеха.
Роберт «Грозовая туча» Маккамон все еще сидел хмурым.
– Я подумаю, – наконец, сказал он.
Не отказался – уже хорошо.
Я потянулась за вторым пончиком. Их доставили сегодня утром, целую коробку к кофе на завтрак.
После болезни Маккамон временно, как он подчеркнул трижды, решил сделать послабление. В этой обители Здорового Образа Жизни поедание жирных пончиков с шоколадной глазурью ощущалось прямо-таки святотатством. Из-за этого они казались еще вкуснее.