Маккамон преодолел сорок первый и на сорок втором, толкнув ярко-красную дверь, вышел в уже знакомый коридор. Тут на стенах не было картин неизвестных художников и не трудно догадаться, почему.
А вот и дверь в кладовую. Действительно, всего чуть-чуть промахнулась. Нашла бы тогда пожарную лестницу, сбежала бы и иди знай, как сложились бы обстоятельства.
– Хм, Роберт. А пыльная кладовая, по-твоему, лучше лестничной клетки?
Маккамон таинственно улыбнулся.
– Тогда было темно.
– У тебя все-таки был фонарик.
– А теперь смотри, как здесь все выглядит при дневном свете.
Он опустил меня на пол и распахнул передо мной дверь.
Впервые я увидела кладовую такой, какая она была на самом деле. Это было что-то вроде лофта – кирпичные стены и высокие потолки, с которых свисали лампы в огромных плафонах. Вдоль стен тянулись стеллажи, забитые банками с краской, мольбертами разной формы и холсты в челах и без. Деревяшки для рам для холстов, пропитки и кисти.
– Роберт, я давно спросить хотела, а откуда здесь могут взяться крысы?
– Не знаю и знать не хочу. У меня однажды уже сгрызли несколько картин, с тех пор в моих кладовых всегда живут хорьки. Так мне спокойней.
Сюрприз ждал меня впереди. Огромное окно во всю стену. Самые последние секции под потолком были открыты, и, видимо, из-за них мне показалось в темноте, что у помещения отсутствует крыша.
Стоило нам войти, как под ноги тут же бросились с кудахтаньем хорьки. Роберт подхватил их обеими руками, и зверьки повисли, длинными узкими тельцами напоминая два меховых боа.
– Дверь на террасу обязательно нужно держать закрытой. Из-за них, – сказал Роберт.
Мы пересекли кладовую, и он, подхватив со стены ключ, открыл стеклянную дверь. Пропустил меня на террасу на крыше первой, быстро вошел следом, отпустил хорьков на пол и, мигом захлопнув стеклянную дверь, запер ее на ключ перед их любопытными носиками.
Вид с высоты сорок второго этажа поражал воображение.
Внизу простирался центральный парк. Над ним, низко в небе висел красный диск закатного солнца. Верхушки деревьев казались выплавленными из золота и меди. Вода в озера в центральном парке, кусочек которого виднелось отсюда, искрила, переливаясь и искрясь. Как и многочисленные небоскребы Манхэттена вокруг.
– И почему ты не рисуешь пейзажи, с таким-то видом?
Ветер налетал сильными порывами, путая мои волосы. Я поежилась от холода, и Роберт, не говоря ни слова, увел меня дальше, завернув за другое ограждение из затемненного стекла, которое защищало от ветра, солнца и дождя ротанговый диван, пару кресел и низкий столик.