– Хорошо, я понял. Он в Траонари. А где именно?
– Я же сказал – не знаю, – покачал головой Марус.
– Но ты же должен будешь как-то сообщить ему, если произойдёт что-то чрезвычайное! Как бы мать его ни проклинала, он будет держать всё на контроле, ведь так?
– Так. У меня только его контакт в информационной сети. Если что случится, я должен отправить ему сообщение.
– Спасибо, Марус, ты нам очень помог, – Никита вежливо улыбнулся, хотя я видела, что ему точно не до улыбок.
– Как жаль, что всё так обернулось, – вздохнул Марус. – Хоть я и должен быть по уставу смиренным и спокойным, иногда никаких сил нет… И я очень часто теперь вспоминаю, как ходил с Райдой в твой мир. И что партию мы с тобой так и не доиграли. Ход ведь за тобой оставался…
– Да, партию жаль, – согласился Никита. – Доску с фигурами я убрал давно. Но если тебе всё ещё интересно, то ферзь на дэ-шесть.
Марус изменился в лице и всплеснул руками:
– Так я и знал!.. Ладно, пошёл я тогда думать. Ещё лет через десять, может быть, отвечу.
Никита кивнул, слегка вскинул руку в прощальном жесте и повернулся уходить.
– Никита, – окликнул Марус. – Я сообщение отправлю господину Райде, что ты его ищешь. Не уходите, пока не дождёмся ответа!
– Не имеет смысла, Марус. Он в курсе, что я его ищу, но места встречи назначать не станет.
– Почему?
Никита едва заметно усмехнулся:
– Да потому что я тоже его проклял. И он об этом знает.
Иногда вагон плавно покачивался. Очень плавно, очень приятно. Изредка кресла легонько потрясывало. Это совершенно не мешало, но напоминало, что вагон не стоит на месте. Потому что иногда казалось: он стоит, настолько ровным и бесшумным был ход. И то правда, с чего бы ему шуметь и трястись: ехал-то он не по рельсам, а мчался, надетый на струну, как бусина. Или как массивный кулон на подвеске, если уж совсем придираться к мелочам и описывать точнее.
Всё пространство вагона делилось на отсеки, разгороженные каким-то странным и умным стеклом. Эти стеклянные перегородки были прозрачными только при посадке, а как только вагон двинулся, они сразу же потеряли прозрачность и стали такими же тёмными, как и внешние стены. И стало казаться, что в вагоне едем только мы с Никитой, в таком маленьком персональном вагончике размером с наше сидячее купе.
Первые полчаса пути я смотрела в окно. Как помахал мне на прощание Ромка, оставшийся на платформе, как мгновенно осталась позади и сама каменная платформа, на вид примерно такого же возраста, как и все здешние древние камни. Как открылся вид на мрачноватые и бесцветные просторы с лесистыми холмами до самого горизонта. И как до последнего, пока вагон не стал поворачивать, над холмами возвышалась грозная портальная башня Таркалина, вершины которой так и не было видно даже издалека.