Она внимательно посмотрела на меня и ничего не сказала, только подпёрла лицо руками.
− Так что, Тоня, я не собираюсь сидеть взаперти. Я хочу общения, я хочу жизни.
− Будь у меня такой талант, и такое предложение я бы не задумываясь обосновалась в скриптории с проживанием, иногда бы выезжала к бабушке и родителям в отпуск. Тебя же не заставляют там сутками сидеть?
− В принципе, нет. Но работа такая сложная, ты же понимаешь: пока не завершишь, не успокоишься, жизнь проходит мимо, дни, месяцы, года. – Я старался выражаться высокопарно, красиво, чтобы её очаровать. − Я себя чувствую плохо, когда я один. Сидеть целый день и слушать, как под скрип половиц уходит жизнь. Пока другие живут насыщенно. Тебе разве хорошо одной?
− Очень хорошо. Я чувствую себя лишней в этой жизни.
− Но родным ты нужна?
− Очень нужна.
− Вот теперь посуди сама. Ты – с родными. А со мной какая бы девушка стала сидеть взаперти, терпеть моё погружение в работу.
− Я бы стала, я бы тебе помогала. Все так живут.
− Но это фантастика, Тоня.
− Соглашайся. Может, и я бы на что-то сгодилась. Что-нибудь разлиновать.
− Насколько я знаю, в скриптории не должно быть женщин. Все писуны, точнее переписчики − отшельники, монахи по сути. Я наблюдал всех этих хранителей в библиотеках, да и просто любителей в кружке. Это люди не от мира сего. Это люди из мирка закорючек, слов и текстов, книжные черви во плоти, они живут в выдуманном мире.
− А зачем им наш мир? Они от него убегают. Здесь же нет ничего хорошего, один обман и подлость.
− Ты романтик, как Вертер.
− Это из Лермонтова?
− Неважно. Кстати, все писари умирали от застоя лёгких.
Она побледнела, что-то хотела сказать, но уткнулась в кузнецовское блюдце, изучая его узоры, осторожно дотрагиваясь.
− У нас ещё есть, смелее! – пошутил я.
Она смотрела во все глаза на старую посуду, испуганно, странно смотрела, как бы внутрь, вглубь − размышляла.
− Знаешь, − наконец сказала она. – Я читала один рассказ, это было давно, я тогда ещё читала не для ЕГЭ, а дедушка заставлял. И вот там был рассказ о мужике, ну там не буду рассказывать подробно, в общем, в итоге, он сначала работает, скажем так, в офисе, это где-то середина двадцатого века, американский рассказ, а потом он убегает с работы и селится в доме, где превращается в такого вот затворника. Правда он там деньги из банка украл и прятался.
− Так он украл, я ничего не крал. − Повисла пауза, мы с Тоней подумали, кажется, об одном и том же. Я постарался не поднимать больше эту тему и переключил её внимание: − А я вот, Антонина, читал рассказ, фантастику какую-то старую. Так там мужик услышал голос и не сел в самолёт. И самолёт разбился, а челик этот был озадачен. В итоге он как-то там повернул время вспять и всё равно сел на самолёт, который разбился.