Классная прослезилась и сказала папе с чувством:
− Спасибо, в молодость вернулась, даже в детство.
А остальные, по-моему, стояли и еле сдерживали ухмылки, эти песни бардов катастрофически устарели, я их еле переношу. А мама так вообще стискивает зубы, когда папа берёт в руки гитару, и сжимает кулаки, но мама молчит.
Папа ещё долго по новой говорил о выпускном вообще и в честности, у него в музыкалке тоже каждый год выпускные в мае, странные типы, преподаватели духовых и народных инструментов, выходят на сцену и торопятся отбарабанить обязательные торжественные идиотские речи. Зато струнные и фортепиано – это цари, это лоск во плоти. И папа такой. Папа всегда прекрасно говорит… если бы он ещё прекрасно зарабатывал, мне не пришлось бы вонять хлорамином и прочими туалетными утёнками…
Наконец, после ещё двух, исполненных дуэтом с классной, нелепых песен в стиле шансон про давидову ногу и про ночь на каблучках, мы распрощались, я перевернула чёрную страницу своей жизни, пережила самую чёрную, так мне тогда казалась, ночь и вошла в новое серое утро.
Сейчас в моём прошлом появилась ночь чернее той − её я пережила тогда после больницы, когда ехала довольная домой, и радовалась гонорару. Я довольная оплатила кредит, но сейчас я признаю: у бабушки есть телевизор, у папы гитара, а у меня – чёрное пятно на совести. На душе скребли кошки, тогда же ночью начались странные видения. Снились кошмары – мне снилась кухня, старая какая-то, обшарпанная, а по ней летала банка и как рыба-пила из мульта пыталась всё заглотить и сожрать. Я поняла, что чувствовал Иуда, когда продал Христа за тридцать серебряников, правда вешаться я не собиралась, у нас и осин-то нет. Антоний был далеко не Христос и даже имя носил католическое, да и я не верю ни в какие религии. Но всё равно было стыдно, ужасно стыдно. Я называла себя всю ночь продажной тварью и только утром, когда вернулась с озера и пошла добирать крыжовник «негус», мне полегчало – у бабушки был день рождения. Телевизор уже стоял в углу, папа с мамой притащили телевизор вдвоём из Москвы и почти восторженно рассказывали, как в электричке контролёры требовали штраф за неоплаченное место багажа – телевизор-то с диагональю восемьдесят пять, но папа сыграл на новой гитаре беспроигрышную песню про последний бой и десантный батальон, весь вагон зааплодировал и контролёры сжалились. А бабушка в свой день рождения, когда телевизор уже работал, спросила подозрительно:
− Ты-то, Антонина, куда ездила вчера на полдня? Подарок-то мне родители привезли.