− Вот две штуки ещё.
− Спасибо Савва. – Я был совершенно опустошён ссорой с Тоней, я чувствовал себя хуже, чем после ссоры со Староверовым. Я налил себе чаю. Электрический самовар тоненькой струйкой цедил кипяток – вода заканчивалась. Савва рассеянно сказал:
− Я по жизни в растерянности. Вот девушки, да и женщины. Такая навязчивость. Не люблю я этого.
Савва что-то обдумывал, о Тоне он давно забыл…
Появился мой улыбчивый сменщик, мы попрощались и с Филипчиком, и с Петюней – охранник с сочувствием пожал мне руку, я сходил на кухню поблагодарить кондитеров.
Когда вышли на стоянку, Дан стал ругаться – а всего-то наступил на сливу. Савва поморщился и обратился только ко мне:
− Ночью прокатимся?
− Прокатимся! − обрадовался я, так паршиво было на душе, − после трёх.
− Я, так понимаю, не с вами? – сказал Дан.
− В три выходи с Тохой, − отозвался Савва с неохотой. − Да, Антоха?
− Да, Савва, − и я покатил на скейте, мечтая разбиться, впечатавшись в заборчик, попасть под машину и забыться в контузии.
Я катил и как назло ни на что не натыкался. Зачем она пришла? Она любит, мучается. Никто, кроме меня, не может оценить её по достоинству. Такие, как Дан, оценят стряпню и сверкающий унитаз. Посудомойка, хлебопечка − так её дразнили в школе. Это всё неважно. Важно то, что мы поругались и это навсегда. Опять Староверов, опять из-за него. Ничего это не мои болезненные подозрения! Я рад, что высказался, что ей в лицо. Правда глаза-то колет – пусть теперь знает всё, что я о ней думаю.
Когда просыпаешься после конфликта, ругани, драки настроение пришибленное, временами поберушечное, просительское – хочется домогаться общения и грузить своими проблемами – жаловаться, особенно, когда обидел, унизил, всё ищешь и ищешь оправдания гадливости, прущей из тебя. Было около двух, когда я проснулся. Проснулся с камнем на сердце, такая непроглядная чёрная дума, когда становишься меньше ростом, тебя придавливает к земле совесть и ты не можешь парить, воспринимать краски жизни, быть весёлым и мечтать. Ты идёшь на кухню и пьёшь томатный сок – вино оказалось тяжёлое, именно по пробуждению стало ясно, что креплёное. Я ответил маме (три дня назад она вышла замуж в своей Италии), полистал её живописные фотки из виноградников − порадовался. Назад дороги нет, надо пережить расставание с Тоней, перешагнуть и забыть. Я посмотрел в окно, на пятачке неба молодой месяц, силуэты туч вокруг него. Холодные звёзды, холодный я, молодой месяц. Сейчас развеюсь, и к новому году уволюсь к чёртовой бабушке из этих проклятых «Мужиков», уеду к маме по гостевой, потом оформлю студенческую. Здесь осточертело всё! А бабуля… Ну… Придётся нанять помощницу, к сожалению только так. Я устал, мне надо отдохнуть. Чёртов тамада! Так подставил на всё лето! Ноги его, сломанные по пьяни, наконец-то срослись, сентябрь у нас весь забит, я просто умом поехал от этих празднеств, сентябрь я бы не пережил. Сентябрь – время свадеб, пусть тамада зажигает, мучаясь, или мучается зажигая. Новый месяц, новые звёзды. Я – пас, не могу больше наблюдать довольные рожи тупой расфуфыренной толпы.