Джьюд тоже со странным выражением посмотрел на мою косичку, но, в отличие от Коллы, хотя бы ничего не сказал.
Далее дворецкий повел меня в одну из комнат на первом этаже, где и обнаружился мой ненаглядный панда! Медведь восседал на большом и мягком зеленом покрывале, а все вокруг него было уставлено блюдами, на которых высились башни из продолговатых зеленых печенек-соломинок.
— Я выяснил, что любит ваш мишка, — с гордостью заявил Джьюд. — Это печенье из проса! Полночи их пек! Вообще-то, все это время он спал, а проснулся только недавно и теперь завтракает.
Ради интереса я надкусила одну соломинку — на вкус, как шоколад с фисташками. И не скажешь, что из проса.
Из школьного курса биологии я смутно помнила, что просо является дальним родственником бамбуковых.
Так что вроде бы вопрос с пропитанием панды решился. И слава богу!
Так как Несквик был занят завтраком, то обошлись без обнимашек, писклявого хора мишек и розовых сердечек под потолок.
Я расцеловала его в мокрый нос, но на экскурсию по замку брать его не стала.
Вообще, данная экскурсия имела для меня две цели — изучить вражескую диспозицию с целью возможного побега, и убедиться, что где-то здесь в подвале не прячут ужасного монстра.
Надо сказать, экскурсоводом Джьюд оказался вдохновенным — чувствовалось, что он действительно любил свое рабочее место. От обилия исторических фактов, связанных с замком, у меня уже в первые полчаса разболелась голова. А по-хорошему, надо было хоть запоминать историю этого мира.
Впрочем, к моим услугам всегда была библиотека, в которую Джьюд повел меня в первую очередь.
Вообще-то, Трентон поразил мое воображение. Это был настоящий роскошный средневековый замок, прямо, как в книжках и кино из моего мира. Среди использованных при его отделке материалов преобладали искусно обработанные дерево и камень. Но встречались и грубые, будто нарочито необработанные поверхности, что только придавало таинственности. Казалось, такие вещи хранят саму историю. И магию.
Бросалась в глаза массивность и основательность замка, потолочный брус, высокие колонны и арки…
Но самым запоминающимся оказался витраж, который располагался в высоком стрельчатом окне в одном из залов.
Яркими кусочками стекла в определенной витражной манере там была изображена семья: муж, жена и маленькая дочурка, которую он держал на руках. А вокруг них белые розы — очень много роз.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто это такие. И кто эта женщина с русыми волосами, которая сжимала в руке цветок. Мне она почему-то показалась похожей на даму бубен с игральных карт. Странное сравнение, знаю. Может быть, из-за особой техники витража?