Обдолбанная, в край опушенная, жмётся к стене, с платьем задранным. Кошкой льнет к бывшему, выгибается, стонет. И стон этот, как лезвием по старым рубцам, срезая на живую грубую ткань, что бронёй наросла на сердце. Сочится всё, глаза заливая неверием липким.
Клокотало всё внутри злостью и желанием кинуться к ним, сторицей вернуть ей боль, заставить умыться кровью и слезами. Сбить с них спесь и безнаказанность.
Уходил и не слушал. Знал потому что, если останусь, убью. И его, и её. Руки бы замарал, а в себя бы не пришёл.
Надю к себе тащил и вколачивался везде где только она разрешала, не дожидаясь пока она возбудится. Не для этого она мне здесь была нужна, я пар выпускал, а сам сдохнуть стремился. Пофиг на всё было. Пофиг на тошноту от самого себя, на близость с нелюбимой женщиной. На Ксюшку только не плевать, на жгучую боль ожогом оставленную её мутными глазами.
Сучья жизнь, вечно путала карты, козырять нечем. А в дверях раскаяние, моя личная совесть, уже не под кайфом, чистая и невинная. Смотрела отрешенно, как и я на неё с Вадимом, и казнила мысленно. Но не меня, а себя. В прямом смысле уничтожала, я лишь под занавес успел, вычистил всё чем она успела нахвататься. Спас, но себя так и не простил, ведь я был виновником. Тем кто загнал ей в грудь нестерпимую колкость измены.
Бегал от Ксюши потом, думал чем дальше от неё, тем всем легче. Зачем-то изображал, что не свободен, когда на самом деле кроме Ксюши никого не подпускал и не хотел.
Я её испортил. Взял, что мне не принадлежало, а теперь страдал, до тех пор пока она сама не вернулась. Нырнул к ней в кровать и пульс затих, мысли отхлынули, иссушив больное тело. Слушал как спит, как вжимается телом замершим и боялся спугнуть. Судорожно цеплялся за призрачную нить, чтобы заново сшить нас обоих, пришить к друг другу…уже навсегда.
Знал о ней всё и больше не мог себе позволить её потерять.
Тихо…
Настолько тихо, что слышно как снежинки со скрипом летят в стекло, кружатся за окном в безумном танце. Мельтеша в свете уличного фонаря, рисуют для меня сказку, которая впервые начинает вырисовываться чётко, а не полутонами. Спокойно и невероятно уютно прятаться под одеялом в одной футболке на голое тело. Ждать Андрея, закусывая губы в нетерпении, скрещивая пальчики на счастье и любуясь им.
А он стоит на балконе, такой расслабленный, любимый, безумно родной. Мой…
Курит, магнетически приковывая к себе внимание, выпуская тонкую струйку дыма и лишь огонёк поблескивает в утреннем полумраке, оставляя Андрюшино лицо в тени.
Мы потеряли столько времени и его не восполнить, лишь можно наверстать, вырвать из лап обиды по праву положенное нам счастье. Насладиться теми минутами, что мы упустили.