– Ты в курсе, что твой час превратился в два часа?
– Чего? – У меня аж чуть мороженное не выскользнуло из рук. – Какие ещё два часа?
– Да, мне позвонил шериф и сказал эту радужную новость.
Радужную? Ну-ну. Сучка Марта постаралась, не иначе. Это ещё ей аукнется.
– Ты явился, чтобы позлорадствовать?
– Не только, – улыбнулся Шейн: его нисколько не смущала моя агрессивная настроенность. – Давно хотел проверить миссис Дэвис.
Я клацнула зубами. Ох, ты ж, господи! Он ещё и за старушками приглядывает. Какой молодец этот настырный сукин сын! Ещё один повод недолюбливать его – слишком уж идеальный. Где-то там должны быть черти, которые всегда водятся в тихом омуте. А, может, он всего лишь робот? И где-то есть кнопочка, отключающая это образец?
– Волонтеришь? – спросила я, с явными нотками сарказма, затем повернула голову в сторону гостиной. – Ба! К тебе тут пришли!
В ответ сперва послышалось неразборчивое ворчание, после которого бабушкины тапочки зашаркали по деревянному полу.
– О, Шейн! – Она хлопнула в ладоши, когда увидела парня, стоящего на пороге.
– Ты узнаешь его, – я закатила глаза, затем нахмурилась, – а меня нет? Да ладно!
Бабушка с самой серьезной миной перевела на меня взгляд.
– А ты кто?
Я запыхтела, словно паровоз, развернулась и направилась на кухню, чтобы убрать мороженное обратно. Что-то перехотелось мне его уплетать.
– Проходи, – обратилась бабушка к незваному, но узнанному гостю, – выпьем чаю.
Замечательно! Ещё и чай попьют.
Они входят на кухню следом за мной.
– У вас очень милая внучка, – безобидно для бабушки замечает Шейн, но я понимаю, что это камень в мой огород.
– Внучка? – удивляется бабуля, оборачиваясь к нему. – Какая ещё внучка?
И почему меня это уже не удивляет?
– Да, – как ни в чём не бывало, Шейн указывает на меня всей кистью, – Салли. Разве она не ваша внучка?
Он, видимо, привык общаться со старушками в маразме, волонтёр хренов.
– Салли? – Бабушка смотрит на меня так, словно впервые увидела. И это не я нахожусь здесь всю неделю. – Но тебе ведь десять лет.
Десять лет? Я открываю рот, закрываю, затем вновь открываю. Что я могу сказать?
– Да, бабуль, – скрещиваю руки на груди, – было девять лет назад.
Внутри что-то неприятно кольнуло. Это ведь не очень нормально, да? Я ничего не знаю о старческих недугах, но все же…
Я мотнула головой. Она не моя бабушка, а Маркуса. Вот пусть он с ней и разбирается.
– Ты куда? – спрашивает Шейн, когда я обхожу их, двигаясь к выходу из кухни.
– Я не хочу чай.
Я поднимаюсь в комнату, не настроенная больше смотреть на них. Пусть себе воркуют, попивая чай исключительно вдвоем.