Съезд всех частей! И все это - ради необеспеченных и одиноких детишек ближнего микрорайона, которые теперь получали возможность отдаться в культурном центре музыке, живописи, классическим танцам.
У нешироких - как раз под конный экипаж - ворот бурлил и колбасился кой-какой народец, жаждавший быть в избранных, но для этого ему не хватало большого изукрашенного палехским мастером пригласительного билета, обладатели которых, двигаясь сквозь вышеупомянутый народец, отделялись от него отрешенностью лиц и строгостью направленных внутрь себя взглядов.
Дюжие контролеры ждали безбилетников. Им хотелось отпихивать, выталкивать, кричать и выкручивать руки, но народец пока что робел, и контролеры в своих действиях ограничивались восхитительно фальшивыми улыбками, которые приходилось дарить минующим их по всем правилам.
Сырцов с железнодорожным стуком стремительно развалил молнию на своей кожаной куртке и, вырвав рдеющую книжицу из кармана, одним движением пальцев раскрыл ее и показал ближайшему стражу свою фотографию на алом документе. Страж убедился, что фотография похожа на Сырцова, и растерянно разрешил:
- Проходи.
Сырцов прошел. В саду детей не было. Не было, как потом оказалось, их в многочисленных залах и комнатах уютного особняка. Зато были женщины. Ах, женщины, женщины! Все в белом, бесшумно передвигающиеся среди только что высаженных кустов нимфы, декольтированные до сосков и копчиков вамп, стремительные в легком мужеподобии, придающем им, как ни странно, особый сексопил, артемиды-охотницы, ученые молодые дамы (все в очках) с влажно накрашенными полуоткрытыми губами, жаждущими похабного, но остроумного слова и хамского до боли поцелуя, и, конечно же, длинноногие нимфетки родные до слез хищницы и жертвы.
Официанты с подносами подносили выпивку. Сырцов в саду хлебанул шампанского, на террасе приделал ножки виски со льдом, в уютной комнате для избранных, в которую попал неизвестно как, прилично взял водочки под маленький бутерброд с омаром.
Вводя Сырцова в курс дела, Смирнов, обставляя все с полковничьей серьезностью, ознакомил с занудливой подробностью с тем, что он важно называл иконографией дела. Так что теперь Сырцов знал реальных и потенциальных клиентов в лицо. Как ни странно, знакомых по фотографиям фигурантов на презентации оказалось предостаточно. В солидной кучке, солидно беседуя, солидно выпивали игроки в покер с дачи Воробьева (естественно, при участии самого Воробьева и Василия Федоровича с неизменным кейсом). Громко разглагольствовал подвыпивший новатор режиссер Адам Горский, привлекая к себе слушателей тем, что вокруг него живописно и соблазнительно расположились юные студийки в полупрозрачных нарядах. В окружении строителей, свиты и охраны проследовал в самые дальние покои Игорь Дмитриевич. Василий Федорович мигом ринулся вслед, безжалостно разорвав пуповину, связывавшую его с покерным братством. Мелькнули Федоров и Краснов, первый - пьяный в дымину, второй - делавший вид, что пьяный в дымину. В обнимку со знаменитым футбольным тренером продефилировал дипкурьер Савкин. В сопровождении Кузьминского прошла, собирая восхищенные взгляды, эффектно одетая и хорошо нарисованная Алуся.