Слова этого клерка показались давно знакомыми и позабытыми, он, видимо, себе на уме.
В креслах сразу поскучнели.
– Тогда было совсем другое время, – вспомнил молодой начальник отдела. – С тех пор мир изменился так, что то время стало невообразимо.
Низенький в кителе ядовито усмехнулся.
– Откуда такое ископаемое? У нас таких давно нет. Пустые романтики и идеалисты давно разбежались от трудностей новой эпохи самостояния.
– И что, стало лучше? – спросил клерк.
– Так санкции! – откликнулся молодой начальник отдела. – Много лет прошло, но не хотят снимать, как поправки Джексона-Вэника.
Клерк упрямо продолжал:
– Да, было время, когда рассчитывали на творческую энергию людей. Но получилось, как всегда. Опять застыли, окаменели в догмах. Что произошло? Как разбудить людей? Надо докопаться до истины, чтобы снова стать свободными.
Толстый зам начальника департамента с черными волосами, растущими со лба, и густыми усами, уставился на него:
– Новый Христос нашелся. «Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут». А в наше время пахать надо.
– Мир иллюзий давно грохнулся! – вставил молодой руководитель.
– А еще автомобиль выделили! – вставил кадровик Злобин, сидевший в сторонке на стуле.
Сидящие в креслах смотрели на него, как на больного.
– Его проверить надо.
Наверно, инстинктивное желание Лопухова открыть в них душу, ведь есть же в них что-то живое, что раскрывают перед близкими, приняли за легкое безумие. Почему же здесь вы так жутко не похожи на себя?
– Да, кто его привел? – грозно спросил начальник департамента. – У нас и так времени нет.
Наверно, он так давно был начальником, что уверовал в свое природное чувство ответственности за свое дело.
Сидевший с краю кадровик побледнел.
– Так он против власти. Нельзя же так оставить.
Лопухова била дрожь – от всех веяло холодом, как будто он чем-то мешал. Он приподнялся от негодования.
– Не занимайтесь ерундой, – сурово прервал начальник. – Тоже, нашли врага.
Приятели встретили его сочувственно.
– Пропесочили? – усмехался Пахомов. – Ничего, теперь исправишься.
– Что это такое? – не мог опомниться Лопухов. – С ними даже невозможно разговаривать.
Друг детства Петров весело вгляделся в него, кивнул Пахомову.
– Он как будто поднял на себя всю тяжесть мирового зла.
Пахомова это позабавило:
– Глас вопиющего в пустыне. Ты что, собрался изменить жизнь?
Лопухов преодолел тревогу.
– Наверно, придется.
Пахомов усмехался:
– Если ты такой благородный, то должен остаться и нести нам свет.
– По теории малых дел?
Общественник Петров задумчиво смотрел на Лопухова:
– Приходи в нашу компанию, поговорим.