Я ничего не ответила, накрыла своими ладонями его руки, закутываясь, как в кокон, в его теплые объятия. Мне в самом деле хотелось раскрыться перед Глебом, набраться смелости и однажды рассказать ему все без утайки, о том, что было со мной до нашей судьбоносной встречи. Но страх, леденящий, панический страх подкатывал к горлу липким комом каждый раз, когда я готовилась раскрыть рот для длинной путаной речи. Страх, что Глеб не поймет, покрутит у виска пальцем и сдаст меня в соответствующее учреждение, проклянет, как невменяемое чудовище, отвернется, уйдет…
Страх пополам с затаенным ожиданием терзали мою грешную душу изнутри все время, с той самой ночи, когда он нашел письмо чокнутого Павла, прочитал дышащие ненавистью строки и, несомненно, понял их по-своему. Он больше не касался этой темы, по-видимому, ждал, когда я сама буду готова рассказать о себе и своем прошлом, но я молчала; страх блокировал голосовые связки.
Суть в том, что если я хочу остаться с ним рядом, рано или поздно придется все рассказать.
Он и сам далеко не ангел, быть может, это обстоятельство сгладит удар от шока, поможет Глебу лучше примириться с моей реальностью. Но сохранится ли его любовь ко мне после того, что он услышит?
Мне это не нужно… Молчание – вот единственный выход.
– Я расскажу тебе, – прохрипела внезапно севшим голосом. – Обещаю, ты все узнаешь от меня, но… позже. Дай мне еще немного времени.
Он ничего не ответил, поднялся с постели и тенью скользнул к незашторенному окну, за которым уже совсем просветлело. Со своего места я видела, как он тянется к пачке сигарет, распахивает створку окна, впуская в комнату свежий зимний воздух, дрожащими руками пытается прикурить. Сейчас он меньше курит – все пытается завязать с вредной привычкой, однако совсем избавиться от пагубной зависимости ему пока не удается. Слишком много предательства, боли и непонимания окружает его повсюду, где бы он ни находился.
Я почти физически ощущала, как ему плохо, чужая боль вспарывала мою кожу, проникала в кровь и, смешиваясь с ней, бежала по тонким венам, в мучительной агонии достигая самого сердца. Только его боль я принимала в себя с благодарностью, только ему была готова отдать без остатка все свои нерастраченные запасы чувств. На самом деле, до появления в моей жизни Глеба я никогда не испытывала подобного, слепо блуждала во тьме, и теперь, когда вокруг уже не так мрачно и уныло, а в сером небе появились серебристые проблески, хочу то вернуться обратно, то отпустить прошлое и остаться в настоящем. С ним. Без него – смерть, сулящая покой и блаженное одиночество. С ним – неизвестное опасное будущее, любовь. Зависимость.