Для меня везде один исход.
Я медленно сползла с постели, одернула подол длинной футболки и встала за спиной Глеба, вдохнув отравленный никотином воздух через его плечо.
– Знаешь, – все же заговорил он спустя полминуты, сбрасывая пепел на край пепельницы. – Меня все это так задолбало…
Не отвечая, я прислонилась спиной к безликой стене, сложила у груди руки, сливаясь с полумраком комнаты.
– Да ни черта ты не знаешь, – вспылив, он резко бросил окурок на дно пепельницы и развернулся ко мне лицом. – Макс в больнице, Ритка свалила с моим давним врагом и, возможно, причастна к ранению моего лучшего друга. А ты… – усмехнулся горько, большим пальцем мягко огладил по контуру мое лицо, затем резко опустил руку и вновь повернулся к окну. – Раньше все было как-то проще и понятней, я жил по четкому плану… как боевая машина, запрограммированная на конкретную задачу, которую нужно выполнить. А теперь машина научилась чувствовать, у железного автомата прорезалось вполне себе живое сердце, и оно болит. Жутко, невыносимо болит, черт подери!
Мне очень хотелось его обнять, прижаться к нему тесно-тесно, непременно сказать какую-нибудь глупость вроде того, что все наладится, все обязательно будет хорошо, но вместо этого я упорно молчала, дожидаясь, пока он вновь заговорит.
– Все было на мази. Я долго создавал свою собственную систему, в которой каждое отдельное звено – даже самое незначительное – было на своем соответствующем месте. Механизм работал слаженно и четко, практически не давая сбоев. Макс ошивался у руля, оперативно корректировал неполадки, был моей тенью, находясь вдалеке от моих реальных дел. Ритка, та вообще… Почти не имела отношения к нашим теркам, но на нее в любом случае можно было рассчитывать. Она считала своим долгом нас опекать, – Глеб хмыкнул невесело. – Иногда мне казалось, что она берет на себя роль курицы-наседки. Бывало, я ее одергивал, она приходила в себя, но ненадолго… К этому следовало просто привыкнуть, и я привык, потом уже не обращал внимания на ее заморочки. Не до того было. А Макс забавлялся, подыгрывал ей во всем. Я не видел, я… по ходу, конкретно здесь что-то упустил.
– Они были друзьями, – негромко заметила я. – Ты не виноват в том, что все так вышло.
– Виноват, Вер. Еще как. Черт! Она знает о нас так много. Мне пришлось подселить к матери нового соседа из наших… на всякий случай. Я не могу доверять Ритке после того, что она сделала, но и перетащить мать с новым мужем в другое место, появиться перед ней, когда она уже давным-давно смирилась с потерей сына, тоже не вариант. У меня нет никакого права вмешиваться в ее новую жизнь. Не хочу вновь все порушить.