- Здравствуйте, Иван Павлович. Вы просто какой-то иностранец!
- Ларка одевает. А что? Правда, ничего?
- Шик-модерн!
В комнату вошла Алевтина Евгеньевна и строго спросила:
- Александр, ты есть хочешь? Алика я не спрашиваю. Он хочет всегда, жена так его кормит.
- Уж и не знаю, Алевтина Евгеньевна. Не думал как-то.
- А я знаю. Хочешь.
- Аля, - попросил Иван Павлович, - дай нам поговорить, а?
- Говори, конспиратор, - ласково обиделась жена и ушла на кухню.
Алик взял в руки книгу (то был "Петр Первый"), осмотрел ее, большим пальцем листанул как карточную колоду.
- Лейпцигское издание, - догадался он. А, собственно, почему стоим? В ногах правды нет.
Иван Павлович устроился на прежнем месте, Александр сел на стул у круглого стола, а Алик развалился в старом своем привычном кресле.
- А где она есть? - спросил Александр и, вспомнив, рассказал, посмеиваясь: - Еду как-то на двенадцатом по Ленинградке. Народу довольно много. Кондукторша объявляет: "Следующая - Правда!", а вальяжный такой мужик, выпивши, естественно, спрашивает мрачно: "А где она, ваша правда?" В момент весь троллейбус притих. Никто не смотрит друг на друга, и все чего-то ждут. Вальяжный гражданин сошел у Лозовского, и все сразу оживились, заговорили...
- Ты к чему это рассказал? - поинтересовался Иван Павлович.
- К слову пришлось. Забавно.
- Забавного мало. Запуганные люди, запуганные. Все боятся. Начальства, соседа, что люди скажут.
- А лучше, чтобы ничего не боялись, Иван Павлович?
- Человеку нужна свобода, Александр. Свобода от страха.
- Вон мои клиенты получили свободу. Никак не расхлебаем.
- Вы им не свободу дали, а из тюрьмы выпустили.
- Не вижу разницы.
- Твои клиенты - пена, грязная пена. Для них свобода вседозволенность. Свобода нужна народу, который избрал в истории свой путь. Свобода позволяет каждому сознательно с внутреннего своего согласия идти этим путем. А страх ждет палки. Палка или бьет, или указывает.
- А если не пойдут этим путем без палки?
- Значит, я прожил неправильную жизнь.
- Все-таки порядок нужен, Иван Павлович.
- Да. Порядок народовластия, порядок демократии.
- Вот вы говорите - народ! Народ! Народ - это люди, человеки. За ними - глаз да глаз. Распустить, так черт-те что получится.
- Бойся профессиональных шор, Александр. Я знавал многих, считавшших и считающих, что люди стадо несмышленышей, которому помимо вожака нужны пастух и свирепые кавказские овчарки. Пастух направит куда надо, а овчарки не пустят куда надо.
- Я, что ли овчарка? - с обидой спросил Александр.
- Не стань ею, Александр. - Иван Павлович не выдержал, поднялся, с трудом прошелся по комнате. - Умер тот, кого я боялся. Единственного боялся, его. Мы себя всегда оправдываем. И я оправдывал себя и всех. Старательно отряхиваясь от сомнений, думал: так надо, это историческая и сегодняшняя необходимость. И, не размышляя, делал, как указывал он. Мы потихоньку становились рабами, потому что страх порождает рабов. Он всех загонял в страх, чтобы сделать народ послушным стадом. Крестьян беспаспортным режимом, рабочих - законом о прогулах и опозданиях, интеллигенцию - идеологическими компаниями и постановлениями.