***
Действие пятое.
Вечер. Бывшая советско-польская граница. Водохлебов, Блинов и Бардин стоят возле пограничного перехода. Около машин толпятся солдаты.
Бардин (уверенно). Здесь. Дальше дорога, там мост. Но я не здесь пошел, а выше по течению вброд.
Блинов. По мосту переедем? Не рухнет?
Бардин. Не знаю.
Водохлебов. Надо попробовать. Сначала один (кричит) Хижняк! Давай за баранку.
Мимо медленно проезжает полуторка. Водохлебов и Бардин пешком идут следом. Когда они подходят к старому мосту, грузовик уже находится на противоположном берегу реки. Водитель машет, показывая, что мост выдержит.
Блинов. Славненько. Через мостик перейдем. А то страх не хочется в воду лезть.
Бардин (с иронией). И жена не велела ноги мочить.
Блинов. Точно так.
Водохлебов. Первая группа следует по дороге. В то место, где бандеровцами был ограблен красноармейский фургон. Вторая машина остается здесь. Мы с отделением идем по вашему пути. Вспомните, Бардин?
Бардин. Пройдем выше по течению и – в лес. Определимся. Километрах в семи сушились мои портянки. По запаху найду.
***
Капитан Блинов отправил лейтенанта Белькевича с солдатами к месту боя в лесу, где бандеровцы разграбили интендантский грузовик, и где – этой картины ни в жизнь не забыть – Сырый пытал советского офицера. Часть бойцов, в том числе Блинов и Непейвода двинулись за Ырысту по берегу вдоль речки.
Жалко смотреть на пожилого подполковника, он уже устал и мучился одышкой. А идти далеко, и по дебрям. Не сиделось ему ровно, думал Ырысту, как бы и впрямь обузой не стал.
Ырысту остановился.
– Тут я вброд и перешел, и туда – сказал он и показал на лесную звериную тропку.
Блинов объявил привал, отдал короткое распоряжение радисту, который сразу принялся отбивать сообщение командованию.
Ырысту стрельнул у одного из солдат махорки и с наслаждением курил. Непейвода сидел под деревом, смущенно вытирал пот со лба.
Снова Бардин вошел в этот глухой высокомерный лес. Ему казалось, что он узнает дорогу, хотя после дождей никаких следов на земле, естественно, не осталось. Трава, что была примята – выпрямилась, ветки он не ломал, только ленточку привязывал. Но знакомые голоса. Птичьи смешные голоса возбужденно пропели опять:
– Человек, человек, человек!
– Свой, – дунул краем губ Ырысту.
– Люди, люди, люди, – клекот тревоги передавался от стаи к стае.
И далеко-далеко, неглубоко под землей перевернулась зверюга, понюхала воздух и прокряхтела:
– Человек это. Хозяин вернулся.
– То-то же, – сказал Ырысту. Лесная живность тревогу объявила ложной.
– Что вы говорите? – спросил Блинов.