Фриц еле слышно хрипел.
– Ты, говормотина! Война кончилась, – сквозь зубы прошептал Ырысту. – Гитлер давно капут. Дойчланд капитулерен. Всосал? Ур-род. Вифель солдатен?
– Знаемо. Ми ни нимци, – пискнул пацаненок, когда Ырысту отпустил его шею.
Ни нимцы. Не немцы они. Ясно, ясно. Так вот кто этот лес облюбовал. Халдейское племя хохлов-полицаев. Рьяные поборники фрицев, часто более злые, больше увлеченные убийствами, чем сами немцы. А самое неприятное – эти ребята дома, а я на их территории. И лес им знаком, уйти будет очень непросто.
– Ты по-русски разумеш? – Ырысту медленно отпустил горло хохленка – Заигрались хлопцы, другий мисяц уже мир. Тихо будь, – погрозил пистолетом. – Вставай. Вот ты дурак, конечно. Войне конец, э-э, усем треба до дома, к батькам.
Бледный согласно кивал.
– Так сколько вас? – спросил Ырысту, они стояли друг против друга, по лицу молодого стекали полосы пота.
– Много, – раздался насмешливый голос, а Бардин ощутил на виске холодок вороненого дула. – Бросай.
Ырысту швырнул вальтер на землю, покосился вбок. Кучерявый человек с непокрытой головой сказал:
– Медленно. Развернулся
Ырысту повернулся и подумал: как же он так незаметно подкрался? Наверное, разведчик. Или коллега-охотник.
– Петрик! – сказал кучерявый.
Молодой «ни нимец» подхватил пистолет, поднял также свой шмайссер, с двух рук прицелился в Ырысту. Лупень македонский!
А рыже-кудрявый с глазами навыкат убрал карабин, сделал неуловимое движение всем телом и врезал Ырысту по челюсти. Последняя мысль была: «рожа знакомая», и потерял сознание.
Когда Ырысту очнулся, он обнаружил, что лежит на боку с краю широкой поляны, на которой расположились лесные разбойники, было их – сосчитал, чуть разлепив глаза – шестнадцать человек, все вооружены, разнообразно одеты: мундиры вермахта, полицейская форма, несколько человек в гражданских кургузых пиджачках и огородных картузах. Пахнет едой, отряд перекусывает. Как они там называются? Бандерлоги. Да-да, тушенкой пахнет, это ни с чем не спутать. Бандеровцы, вот как. Руки онемели, они связаны за спиной, карманы вывернуты, с ноги отлетела перевязка, на ссадину налипли зеленые травинки.
Кучерявый сидел на земле рядом. Он заметил, что Ырысту пришел в себя, ухмыльнулся:
– Я ж говорю: вырубаю на тридцать хвылин. Ровно!
Смутно знакомый, светло-голубые глаза в обрамлении веселых морщинок. Кудри эти. Кого-то он напоминает. Может, служили вместе, потом он переметнулся? На полчаса он вырубает! Харя полицайская.
– А поворотись- ка сынку! – насмешливо сказал кудрявый и перевернул Бардина на спину.