В нашем «сарае», Центре дискуссий расселись вокруг «рыцарского круглого стола» – придвинутых вместе нескольких столов, литераторы, художники и музыканты. У стен на стульях садились опоздавшие. Мы с соратниками и завсегдатаями нашего офиса, по обыкновению, сидели вместе.
В зале были люди, не обладающие весомыми ресурсами, которые бы позволяли всерьез влиять на события, но смело рисующие свои схемы, куда идти. Большинство были мои сверстники, все в основном из провинции, у всех похожие биографии – наверно, как я, учились самостоятельно на «подпольных» сборищах единомышленников, на собранных родителями и ими самими больших библиотеках, а не только по школьной программе. Тоталитаризм привел к примерно одинаковому уровню образования и в центре, и в глубинке. Наверно, мамы стремились устроить их в известные университеты, в том числе в столице. Трудно учились, подрабатывая, становились аспирантами, кандидатами наук, выступали в печати, написали диссертации и кучу статей, и некоторые стали докторами. Редкие, как я, ушли в чиновники, а потом были выгнаны из-за излишней самостоятельности. Многие становились для меня узнаваемые, в ком я чувствовал нечто родственное.
На подоконнике у открытого окна устроился знаменитый поэт с лицом беззащитного лягушонка, он шумно вдыхал свежий воздух улицы, тенистой от деревьев. Его приглашал Совет нашего Движения.
Я не потратил много времени на то, чтобы собрать секцию литераторов – участников. Почему они так легко собрались? Может быть, ощущали мощный импульс, который могло придать развитию страны Движение «За новый мир». У меня не было мысли искать для них нишу – они сами захотели ее найти. И мое дело было извлечь из их достойных споров настоящую цель моего Движения.
Но чего я от них ждал? Какого-то небывалого разрешения в меняющемся на глазах мире?
Мнения за круглым столом сразу разделились, как будто жили еще в старой системе, не слыша тяжелых командорских шагов грядущего, которые раздавались в моей голове. Я сразу ощутил электричество раздражения и ненависти.
Известный в узких кругах литературный критик из правления Союза писателей, крупный телом и юркий, словно приспособленный ко всем угрозам, возмущался:
– Трагедия истории поблекла, осталась пошлость и грязь. А для трагедии нужно единство народного сознания. Думали: сталкиваются высокие идеи и страсти. И вдруг – оттуда лезет клоп.
Молодая учительница в конце стола робко спросила:
– Говорите: нравственность в опасности. Утрачены идеалы, молодые отравлены рок-шумом. Выходит, раньше, когда жили во лжи, были нравственны?