Мы с Игорем и Павлом Григорьевиичем запыхались, запихивая тяжелые предметы в грузовик.
Переезд был неприятен, на острие лезвий отношений с нежелающими поднять зады, чтобы пахать за не свое.
Мой оппозиционер Резиньков сидел за столом в своем углу, вокруг которого все было разорено, из самолюбия делал вид, что погружен в работу, пока другие суетились собирая вещи.
Консультант Нарциссова, женщина средних лет себе на уме, отказалась что-то перетаскивать, даже стулья, кажущиеся ей непосильной для женщины, заявила, что у нее женская болезнь. Только секретарша Лиля радостно и бестолково суетилась, берясь перетаскивать столы вместе с мужчинами.
Нет, не сумел сколотить команду. Я погружался в темный мир борьбы с изворотливой силой, увиливающей от общей ответственности, в которой хотел поставить себя в непререкаемое положение перед ней.
После переезда мы, запыхавшиеся, обмякли, сидя на стульях в новой большой комнате офиса. Резиньков, по обыкновению, рассуждал:
– Бытие определяет сознание, но бытие меняется, и меняется сознание. Нам говорят: будь сознательным, вот таким. Но мы продукт социальных отношений. Кто кого у нас перевоспитывает? Одна победившая сторона другую побежденную? Надо учить тому, что глубинное, вселенское.
Деньги таяли, стало мало поступлений. Я сознавал, что мои профессора не собираются или не могут сделать организацию устойчивой, с конкретными задачами – у них был конгломерат разных идей, ни к чему не ведущих. Поэтому я лихорадочно проводил разного рода конференции – искал конкретное выражение своей отвлеченной идеи соединения экономики с нравственностью. Это наверняка были задачи вхождения в органы управления с целью поворота экономики в гуманное направление, воспитания рвущегося к обогащению предпринимательства, пропаганда с помощью нашего журнала и т. п. Соратники сыпали предложениями о быстром обогащении. Но я не мог принять бег за голым обогащением.
Главное, в самом корне – я на ложном пути. Попытки безденежного посредничества говорят о том, что такого рода организации не нужны, и должны быть неизбежно сметены.
А что творится в мире – это безумие! Во мне исчезали остатки идеализма: думал, что развал – это создание новой нации, утверждение индивидуальности, личности, после чего наступит союз свободных людей.
Теперь увидел – распад есть распад. В душе все трудней находить какую-то светлую опору.
***
Я готовил отчетную конференцию участников Движения, чтобы поставить все точки над «i».
Движение «За новый мир» медленно перерождалось, ломалось, скоро дойдет до самоуничтожения. Я смутно чувствовал, что оно создано грязными руками, словно исподтишка. Не добрóм.