Но где эта грань между провокацией и эмоциями? Мне теперь в робота превратиться? Так я не он, а живой человек, которому сейчас очень больно.
— Я… больше не буду. И… жду тебя.
Действительно жду. И хочу, чтобы Ян обнял. Если бы нужно было охарактеризовать то, что я испытываю к Багдасарову, у меня не получилось бы это сделать. Разный спектр эмоций он вызывает. Иногда бесит, иногда наоборот. Но сейчас я мечтаю уткнуться в его шею и оказаться в сильных руках. Как будто Ян и впрямь мог бы защитить меня от всего мира и успокоить ласковыми поглаживаниями по спине и волосам.
— Очень ждешь?
— Да…
Багдасаров чуткий, нежный, и то, как он смотрит сейчас… больно царапает глубоко внутри. Пусть отвернется!
Ян шумно вздыхает и завершает разговор, сказав, что наберет утром. Но на следующий день вместо обещанного звонка сам появляется на пороге квартиры.
И это красноречивее любых сказанных им слов.
Янис уверенно шагает в квартиру и ловит меня за талию, прижимая к себе. Гладит костяшками пальцев скулу и щеки, по которым еще вчера текли слезы. Будто стирая их. На манящих губах полуулыбка, а мне снова хочется зареветь. От того, что он примчался из командировки, увидев, как мне плохо.
— Цветочек, — произносит Ян хрипло, с легким поцелуем в уголок рта. — А вот и я. Соскучилась?
В его глазах поволока и ад. В солнечном сплетении покалывает от того, как Янис смотрит на меня в это мгновение. Опять возникает желание попросить, чтобы отвернулся, но вместо этого тянусь к сухим губам. И всё. Уходим в отрыв. Оба. Поцелуй глубокий, жадный, от него подгибаются колени. Любимая блузка трещит по швам, а горячие ладони жалят живот, до боли сминают грудь в бюстгальтере.
— Черная кошка, перебежавшая мне дорогу. Всё верх дном перевернула, — шепчет Ян, задыхаясь.
— Ты сам высматривал ее, как сталкер, когда она жила своей жизнью и никому не мешала, — отвечают за меня остатки разума.
— Много болтаешь. — Он снова накрывает мой рот своим.
Кого-то в очередной раз подводит выдержка? Вчера я тоже была на грани, правда совсем по другому поводу. Лишь чудом отказалась в последний момент от навязчивой идеи поехать к Антону, чтобы всадить нож в его бесчувственное сердце.
— Я вообще-то на работу собиралась, а это была моя любимая блузка, — киваю на белую ткань, лежащую под ногами.
— Сейчас на одну жизнь станет меньше, если не замолчишь, — улыбается Ян, и слышно, как теперь трещит и атласная юбка.
Багдасаров стискивает меня в объятиях до хруста косточек и снова целует. То нежно, то с дикостью, вызывая бешеный отклик не только в теле, но и где-то глубже. Рывком подхватывает на руки и несет в спальню, не прекращая терзать мой рот. Остатки одежды летят на пол. Следом отправляются его рубашка, брюки и белье. Теперь мы кожа к коже и, придавив весом своего тела, Ян наконец входит в меня. Очень медленно. И смотрит при этом темными омутами в глаза. А потом зарывается с глухим стоном в мои волосы, когда начинаю двигать бедрами навстречу, поймав его размеренный ритм. Мне остро, горячо, головокружительно. Зажмуриваюсь от приближающегося оргазма, а через несколько мгновений меня разносит на куски под Янисом и ненадолго отключает от передозировки ощущений.